И следом пополз по городу недобрый слушок:

– Хазары послов шлют…

Хазары въехали в кременецкие ворота через три дня. Въехалине торопясь… Сбережённые кони играли под богатыми сёдлами, свивали тугие шеи,пускали из ноздрей струи белого пара. Поскрипывали полозьями нарядно крытыесани. И скакал бок о бок с хазарами, сопровождая послов, одноглазый Радогость сдвумя десятками верховых.

В Кременце хазарского племени не то чтобы вовсе уж невидали. Что ни лето, являлись торговые гости, везли рыбий клей и всякий разныйтовар, что к ним самим приезжал по караванным тропам в степи. Являлись,лопотали на своём языке, молили о прибыли кто Бога на небе, кто горящий огонь.Ныне же ни дать ни взять возвращались времена старого князя Ратши. Тогдашнейвеликой беде тоже протаптывали дорожку послы.

Оттого смотрели на хазар из-за заборов безо всякой приязни…

Однако посол есть посол, обидеть посла – бесчестье. В Новомдворе из возка появилось двое вельмож. Один был молод и красив нежнейшейдевичьей красотой, нарушенной лишь тёмным шёлком усов. Сбрей усы, и улыбнетсятебе прекрасная поляница. Звали его Мохо-шад, то есть Мохо-царевич. Сам хакан,великий князь хазарский, приходился ему роднёй.

Второй хазарин оказался темнолиц и сутул. Одежда его былагруба и проста, а усы – как чёрная проволока. Из грязи, из продымленной юртыподняла Алп-Тархана верная сабля. Как знать, не та ли самая, что сразилакогда-то кременецкого князя, собой заслонившего свой город?

Радогость, одноглазый хитрюга, уже успел познакомиться собоими. Знал, что Алп-Тархан ездил только на жеребцах священной белой шерсти, аМохо масть коня была безразлична. Ещё знал, что царевич, где только мог,покупал красивых рабынь, зато Алп-Тархан нерушимо любил свою старуху по имениСубут…

Ещё узнал боярин, что терпели они друг друга с превеликимтрудом.

Двоих вельмож и с ними несколько воинов познатнее сразупровели в дом. Охрану, как когда-то варягов, хотели было устроить в сенях, нохазары отказались. Вытащили из поклажи деревянные решётки, развернули пёстрыецветные войлоки и возвели посередине двора круглую юрту. Очень скоро оттудапотянуло дымком, запахло жареным мясом…

Точно на этот запах, возник во дворе Любим, которого в иноевремя сюда было не заманить. Ходил, как зачарованный, вокруг хазар, вокругукутанных попонами хазарских коней. И смотрел, смотрел, смотрел…

Отроки в воротах тоже поглядывали на гостей. И Видга знал,что Лют думал про деда.

Пришельца, непохожего на остальных, они приметили одновременно.Оба видели его впервые. Но обоим показалось знакомым и бронзовое лицо, ипосадка в седле. И даже то, как, спешиваясь, он перекидывал поводья черезголову скакуна. Другие хазары уступали ему дорогу, но без того почтения,которое окружало вельмож. А одежда на нём была хоть и богатая, да вся словно быс чужого плеча…

– Кудряй-хан! – внезапно осенило Люта. –Витенег, помнишь ли булгарского хана?

– Помню, – отозвался Видга. – Да ведь это неон…

Тут случилось так, что мимо торопился боярин Вышата. Остановилсяон неохотно. Недовольно сдвинул седеющие брови. Выслушал и молча ушёл…

Князья послов принимать не спешили… Невелики птицы –подождут, сказал старый Мстислав. Не к данникам приехали, чтобы выбегатьвстречь!

К тому времени кременчане давно уже страдали от шатавшегосяпо лесу медведя. Оголодалый зверюга обкрадывал силки, пугал верховых коней,заламывал не в меру смелых собак. Трое охотников едва унесли от него ноги.

– Поезжай с хазарами, добудь, – послал Радогостякнязь Мстислав. – А ты, сыне, дома посиди.

Смерть хотелось Чуриле пойти на шатуна самому! Но отцу быловидней. Знал старый, когда показать удаль, когда придержать. А Звениславка,видя любого дома, лишь радовалась. Оно понятно: жена…

Что до Вышаты Добрынича, тому было поручено особое дело.Едва уехали охотники, выбрался во двор, подкараулил того хазарина и словно быневзначай обронил:

– Хан Кубрат…

Вздрогнул молодой чужак. Рванулся к боярину, точно хотелчто-то сказать, да подошли, помешали… Боярин ушёл довольный. Верный глазоказался у Люта: Мохо привёз с собой булгар.

Вернулись охотники, вернулся навязавшийся с ними Любим.Привезли и медведя, тощего, страшного, в клоках свалявшейся шерсти.

Хазары не побоялись пойти на него сами. Славным охотникомоказался царевич! С одним ножом пошёл на шатуна, забавляясь опасностью, словноребёнок игрушкой. И теперь, покачиваясь в седле, рассказывал Радогостю проловища в стране хазар. Про зверя с прямым рогом во лбу и про тысячу кувшиновжира, натопленных из одной-единственной рыбы. Боярин чуял нутром, что Мохо-шадврал самое малое через слово. Но когда хазарин спрашивал его: веришь? – оннеизменно кивал, отвечая:

– Верю, посол.

И сам принимался плести такое, что оглядывался даже угрюмыйАлп-Тархан. Язык хазар был родствен булгарскому, они понимали друг друга безтолмача.

Любим к саням с медведем близко не подъезжал, зато глаз неспускал с шада…

На другой день гостей ждала новая забава. Чуть свет явился кним боярин Вышата и позвал всех в поле на речном берегу. Потешиться воинскимипотехами, помахать тупыми мечами, пострелять из луков в цель…

Послы со своей охраной выехали охотно. А что: пусть видятсловене боевую славу хазар, может, призадумаются о чём… То-то там, за городскимзабралом, столпился едва не весь Кременец. Сидела на конях дружина и сам молодойкнязь, одевшийся по-простому. Ибо мудр был старый Мстислав: посоветовал емувывести в поле всех, особо же молодых. Половина из них о хазарах слышала ототцов. Пусть-ка поглядят… примерятся…

Знал князь: эта наука не пропадёт.

Вышел со своими и Халльгрим. Стояли рядом братья, стоял ОлавМожжевельник и четверо его сыновей. Недоставало Видги…

– Не ты ли коназ? – на словенском языке обратилсяк Халльгриму Мохо-шад. – Право же, я не видел здесь никого, кто выгляделбы больше похожим на коназа, чем ты…

Сын Ворона поглядел на него хмуро. И ответил без лишнейучтивости, коротко:

– Нет.

Мохо-шад ему не понравился.

– Конунг выйдет к вам, когда сочтёт нужным, –неожиданно вмешался Хельги. Мохо пригляделся к нему и чуть наклонился в седле,поставил локоть на узорчатые костяные пластинки. И улыбнулся, показав из-подтёмных усов белые зубы:

– Ещё несколько дней, и я решу, что он опасаетсяпоказываться нам на глаза…

Халльгрим невольно усмехнулся и проворчал:

– Конунг ничего не боится, молодой посол. Уж ты мнеповерь.

Хазарские воины хороводом кружились по заснеженному полю,похваляясь умением владеть лошадьми. Одни на полном скаку проползали под брюхомконя. Другие разматывали чёрные волосяные арканы, сдёргивали друг с дружкиостроконечные шапки. Третьи натягивали тугие гнутые луки, без промаха поражаявкопанный столб. Рябило в глазах от мерцания сабель, звенел в ушах многимпамятный боевой клич…