в повести» (18 октября 1889 г.). Он указал Чехову на некоторые недостатки — длинноты в рассказе о прошлом Кати, неточность двух выражений,— но это, по его мнению, не умаляло достоинств «Скучной истории», до которой у Чехова «еще не было ничего столь сильного и глу­бокого, как эта вещь» («Слово», стр. 270—273).

Чехов был очень благодарен Плещееву за тонкий и правильный анализ «Скучной истории», за его верные замечания, которые помогли ему устранить недостатки: «Если не поленитесь заглянуть в корректуру,— писал он поэту,— то увидите, что ваши указания имели подобающую силу» (XIV, 409).

Предсказывая, что «людям понимающим повесть не может не понравиться», Пле­щеев предвидел недоброжелательный прием критики, которая встретит произведение «в штыки» и не сумеет растолковать читателю «красоты этой вещи». Плещеева глубоко огорчало, что Чехова будут травить за его «сильные рассуждения о русской литературе, об ученых статьях» («Слово», стр. 270), и предположения его сбылись. Особенно злоб­ными, «ехидными», по выражению Плещеева, были отзывы реакционной печати: «...говорят, вас „Московские ведомости" обругали? Яне читал и читать этого не желаю. Вероятно и вы на это плюнете» (27 декабря 1889 г.)8.

С тем большим удовольствием встретил Плещеев положительную оценку повести широким кругом читателей: «Спешу вас порадовать, милый Антон Павлович, со всех сторон слышу восторженные похвалы вашей повести — от людей разных мнений, кружков и лагерей. Некоторые говорят даже, что это лучше всего вами до сих пор написанного. Другие, что повесть оставляет глубокое впечатление, третьи, что это совсем ново, и, наконец, что это самая выдающаяся вещь в „Северном вестнике" за весь год ... Не могу вам сказать до какой степени это мне приятно» («Слово», стр. 275). И в другом письме к Чехову поэт сообщал о сильном впечатлении, произведенном «Скучной историей»: «Повесть ваша публике положительно нравится» (10 ноября 1889 г.). Он рассказывал Чехову, что повсюду и везде говорят о нем и его повести и он «ни от одного человека не слыхал порицания. Толкуют о ней много ... Пони­мают, конечно, различно, но все одобряют» (там же).

Не меньший интерес вызывали у Плещеева и те рассказы Чехова, которые на пер­вый взгляд представляли прелестную бытовую картинку, но где за внешней привле­кательностью раскрывалась внутренне пошлая и ничтожная мещанская жизнь. Так. прочитав первую часть рассказа «Учитель словесности», напечатанную под заглавием «Обыватели», поэт высоко оценил это произведение: «Я прочел вашу вещицу ... и она произвела на меня самое лучшее впечатление ... сколько свежести, поэзии, правды... Все это живые лица, которых встречал, видел, знал» («Слово», стр. 277).

Очень понравился также Плещееву рассказ «Княгиня», в котором поэта привлек, несомненно, образ демократического врача, обличающего пустое благотворительство ничтожной, самовлюбленной представительницы высшего круга (там же, стр. 265). Плещеев был рад сообщить Чехову о глубоком впечатлении, произведенном на всех рассказом «Гусев», особепно «удивительной фигурой „протестанта"» (письмо от 12 янва­ря 1891 г.), обличительные монологи которого были направлены против равнодушия интеллигенции к народным страданиям и бедам.

Плещеев настойчиво убеждал Чехова продолжать начатый им роман «Рассказы из жизни моих друзей». По словам Чехова, в основу его была положена «жизнь хороших людей, их лица, дела, слова, мысли и надежды» (XIV, 339). Роман остался неосуще­ствленным, но первые написанные и оставшиеся нам неизвестными главы Чехов послал, очевидно, Плещееву (XIV, 36), и они получили его высокую оценку. «Мне жаль, что он не продолжает романа, первые три главы которого я читал. Они мне очень понравились»,— читаем в письме Плещеева к Короленко (от 24 августа 1889 г.— ЛБ, ф. 135, раздел II, 31/67).

Поэт настаивал на необходимости закончить его: «...вашего романа я буду ждать как манны небесной...)■ ибо считаю вас в настоящее время самой большой художе­ственной силой в русской литературе» (26 февраля 1888 г.). Он напоминает Чехову о читателях, «возлагающих на талант ваш большие надежды и нетерпеливо ждущих от вас романа». Хорошо зная содержание произведения, а также и то, что в нем, по словам Чехова, «материал для красного карандаша богатый», он спешит обрадовать писателя известием о попытках редактора «Северного вестника» освободить журнал из-под цензуры: «...надеемся, что тогда ваш роман украсит его страницы» (2 июля 1888 г.). В марте, апреле и мае 1889 г. Чехов работал над романом наиболее интенсивно, и Плещеев пишет: «Продолжаете ли роман? Не забрасывайте вы его ради всего свя­того» («Слово», стр. 253).

И в другом письме Плещеева мы тоже находим упоминание о романе: «...как я рад, что вы роман продолжаете,— вы себе вообразить не можете» («Слово», стр. 260).

Восхищаясь Чеховым и считая его «талантливейшим беллетристом», Плещеев, однако, никогда не скрывал от писателя своих отрицательных суждений о тех произ­ведениях, которые его не удовлетворяли. Откровенно говорил он Чехову, что «нельзя одобрить» его «сказку в „Петербургской газете"», что неудачной является и другая «сказка», напечатанная на страницах «Нового времени» (3 января 1889 г.). Не понра­вилась также поэту повесть «Дуэль», и в письме к Чехову он говорит о психологиче­ской немотивированности нравственной метаморфозы главного героя Лаевского. Пле­щеев обращал внимание автора «Дуэли» на «внезапную перемену в отношениях всех действующих лиц», которая не соответствует «данным положениям и характерам», как и на то, что конец рассказа «слишком произволен» («Слово», стр. 283—284). В од­ном из писем к П. И. Вейнбергу Плещеев сожалел о том, что «Дуэль» слабей прежних рассказов Чехова и «конец положительно неясен» (ИРЛИ, архив П. И. Вейнберга, ф. 62, оп. 27, л. 74 об.). Отрицательно отозвался поэт также и о пьесе «Леший». Но эти его высказывания должны быть рассмотрены в связи с общим отношением Плещеева к драматургии Чехова.

3

Плещеев, написавший несколько оригинальных пьес и переведший на русский язык ряд драматических произведений, поставленных на сценах Малого театра в Мо­скве и Александринского в Петербурге, в течение всей жизни принимал деятельное участие в театральной жизни России. Еще в 1840-х годах он писал статьи о театре: после ссылки, в 1860-х годах, он был старшиной Артистического кружка в Москве, организованного Островским, и продолжал помещать в газетах до середины 1880-х годов статьи о театре и театральные рецензии.

В 1870—1880-х годах, живя в Петербурге, Плещеев — один из учредителей Общества русских драматических писателей, почетный член Общества искусства и литературы, Общества сценических деятелей, член Театрально-литературного коми­тета. Связанный близкими дружественными отношениями с крупными русскими арти­стами — Васильевым, Давыдовым, Савиной, Стрепетовой, Ермоловой, ценя их дарова­ние, Плещеев хотел видеть их в глубоких, значительных ролях и сожалел, что им при­ходится губить свои силы на разыгрывание пьес Виктора Крылова, Невежина, Тихо­нова: «...Известно, какие пьесы у нас имеют