Став лицом к лицу с неприятелем, запорожские казаки, по обыкновению, не сразу вступали с ним в бой: устроивши табор, окопавшись и заключившись в него, казаки сперва открывали общую канонаду по неприятельскому лагерю, причем стрельцы, стоявшие в задних рядах, беспрестанно заряжали ружья и подавали их стоявшим в передних рядах, а эти постоянно принимали ружья и беспрерывно из них стреляли в неприятеля. Выпустив несколько зарядов и обстреляв врага со всех сторон, казаки вслед за тем высылали из своего табора самых смелых, ловких и острых на язык всадников для так называемых «герцов», иначе «греча», или с татарского «танца», то есть отдельных поединков, удалых схваток и наезднических перестрелок. Кружась на своих конях перед неприятелем, издеваясь над ним, подзадоривая к битве, пуская по адресу его едкие слова, казаки помахивали в воздухе своими кривыми саблями, пускали в неприятельский стан пули и потом как молния бросались в табор. Герцы давали возможность казакам высмотреть силы и положение неприятеля, но не открывали еще настоящей битвы, – это была только прелюдия к настоящей ломовой битве. Если верить историку военного искусства у поляков и казаков, Зеделлеру, и историку Малой России, Маркевичу, запорожцам известны были очень сложные боевые приемы: лава, или развернутый строй, то есть строй во фронт; битовой, или трехшеренговый при обороне строй; триангула, то есть треугольник, или острой колонны строй; сакма, или соганный ход, то есть в колонну марш. Битву смешанного характера, своих и чужих, они называли галасом; битву отдельными, каждый по своему усмотрению, отрядами, называли разгордияшем; условный лозунг, для отличия своих от чужих, называли гаслом[942]; кроме того, партизанская война известна у них была под именем загонов.

Подзадорив нетерпеливых и заносчивых врагов отдельными схватками, казаки внезапно прекращали герцы, составляли общий план атаки и открывали ломовую битву. Предварительно, чтобы напугать неприятельскую конницу и нанести ей тот или иной вред, запорожские казаки, выбрав темную ночь, подкрадывались к неприятелям и пускали между ними ракеты, дававшие сразу по шесть выстрелов и называвшиеся «шутихами большого калибра»; эти ракеты перескакивали с большим шумом с одного места на другое, пугали неприятельских лошадей и приводили в замешательство всадников[943].

В настоящей ломовой битве запорожские казаки предпочитали атаку с флангов и с тыла. С этой целью они разделяли всю численность своего войска на четыре части: одну оставляли в таборе, другую посылали в тыл, а третью и четвертую – на оба фланга. Бой открывали одновременно со всех четырех сторон, и если высланные части действовали согласно с главными силами, а враги вовремя не обнаруживали казацкой хитрости, то весьма часто, если не в большинстве случаев, исход битвы был в пользу запорожцев. Такова была битва казаков с поляками у Желтых Вод и Княжего Байрака, разыгранная ими по всем правилам собственного военного искусства и уложившая на месте почти всех ляхов до единого.

Одновременно с действием в тыл и в оба фланга неприятельского лагеря казаки направляли свои силы и против фронта его: здесь действовала казацкая артиллерия. Громя беспрерывно в течение нескольких часов против табора врагов, казаки под конец разрывали его передние ряды, тот же час прекращали пальбу из пушек и направляли, с ручным оружием, в неприятельский стан свою пехоту, между тем конницу выдвигали против вражеской кавалерии. Поражая конных и пеших врагов, казаки в это же время все усилия свои направляли на то, чтобы перебить у неприятелей обозных лошадей, тем прекратить им путь к отступлению и захватить в свои руки все их продовольственные запасы. Если это удавалось казакам, то исход сражения был в их руках.

Успехи запорожцев на войне, помимо личной храбрости их и постоянного занятия военным делом, объясняются в значительной степени и знанием в совершенстве той местности, среди которой они подвизались и действовали против врагов; что знанию местности запорожцы придавали большое значение, это видно из слов польского хрониста Симона Окольского, который говорит, что в старину за знание степных мест казаки получали в награду полковничество или другое какое-либо старшинство[944]. Несмотря на весь страх диких, безбрежных и безлюдных степей, в которых, «словно в сухом море, не было ни дороги, ни тропы, ни следу», запорожцы знали свои вольности как собственную пазуху: днем путь правили они по солнцу, по высоким могилам, по «кряжам земляным», по большим балкам, скрутням травы, одиноко торчащим среди степи деревьям, ночью «ухом да слухом» по течению рек, расположению известных звезд, например Воза, то есть Большой Медведицы, Волосожара, то есть Плеяды, Иерусалим-дороги, то есть Млечного Пути[945]; наконец, по направлению ветра, носившего у казаков, смотря по месту, откуда он дул, названия «москаля», «бусурмена», «донца» или «ляха». Скрываясь, будто звери, по тернам и камышам, умея выть волком, выкрикивать перепелом, питаясь всем, что только попадалось на пути, запорожские казаки зорко высматривали врагов, внезапно нападали на них и с малыми силами разбивали и побеждали множество неприятелей[946].

Достойно внимания насчет характера казацких войн замечание генерал-лейтенанта Всеволода Коховского. Он обращает внимание в военных приемах казаков на то обстоятельство, что они старались действовать на моральную сторону неприятелей, именно: казаки всегда скрывали часть своих сил и потом неожиданным появлением их приводили в изумление неприятелей. Действительно, не только поразить, а даже напугать, задать страха врагу уже поставлялось в подвиг «доброму» запорожцу. Тот же генерал-лейтенант Коховский отмечает и слабую сторону запорожских казаков как воинов – несогласие, вражду и даже предательство, в случае неудачи в военных действиях на неприятелей.

В бою с неприятелями, и правильным строем и отдельными массами, запорожские казаки выказывали изумительную стойкость и мужество, и если двадцать раз были побеждены неприятелем, то все-таки двадцать первый раз шли с новыми силами на своих врагов. «Это – гидра Украины, у которой вместо одной отрубленной головы вырастало несколько новых», – говорили о них поляки. Запорожцы не дорожили своими головами, зная лишь одно, что «раз родила мате, раз и умираты»; не о голове думал казак, когда шел на войну, а о своей милой родине, которую до страсти любил, и о вере предков, которой свято предан был; он думал и о том, чтобы не запятнать казацкой славы, доброго имени «лыцаря». Да и к чему дорожить головой, коли

Не страшна была запорожцам смерть на войне еще и потому, что страшнее ее были муки, которым подвергали пленных бессердечные ляхи и свирепые турки, то есть сажание на кол, сдирание кожи с живых, вешание за ребра на крюк, каторжные работы на галерах и т. п.