на одном из концов кожистой трубки находится зоркий живой глаз. Другой конец прикрыт кусочком кожи всё того же картяка-лойо. К нему подключены особые нервы, которые и отображают всё, что видит глаз. А видит всякий глаз, не приросший к трубке, затейливую амёбку, в цитоплазме которой плавает около десятка бактерий со жгутиками. При большем увеличении, которого чирритью добивается, погладив трубку клювом в определённой точке, становится видно, что каждая бактерия несёт в себе две белковых капсулы.

— Полностью эта конструкция, чирп, над которой трудились лучшие умы Ксибидитичика, называется так: ксибидитичикский противопаутиноплёт. КППП, ка-три-пэ, катрип сокращённо, — разъясняет Крилли. — Чек-чек, амёба проедает паукрабий панцирь, и бактерии-транспортёры проникают в гемолимфу. Панцирь у паукрабих восстанавливается, если что. Белковые капсулы, чирп, это капсиды, упаковка вирусов. Упаковка, кстати, а ещё клеточная стенка бактерии состоит из паукрабьих белков, пинь, и потому иммунная система её не заметит. Один вирус — мозговой, другой — железистый. Чик-чирик, сначала оба вируса попадают в слюнные железы. Бактерия находит слюнные железы по специфическим продуктам обмена веществ. Там, ти-тич, бактерия разрушается и высвобождает вирусы. Вирусы поражают всю слюнную железу, и поэтому легко передаются воздушно-капельным путём. Потом через гемолимфу мозговой вирус поступает в участок мозга, который принимает сигналы от паутинных желёз и посылает сигналы туда. Вирус связывается со специфическими белками и не позволяет паукрабихам управлять паутинными железами. В сами железы тоже через гемолимфу попадает железистый вирус. Чик-чирик, он поражает клетки так, что железа вскоре отмирает и рассасывается. Оба вируса, чек-чек, не могут поразить никакие другие ткани: они просто там погибают. Другие организмы вирусы заразить не смогут. Темп мутирования, пинь, у них крайне низкий, мы даже ещё его понизили, чтобы ни во что опасное вирусы не эволюционировали.

— Гм, великолепно! — восторгается Айзел. — Воистину, э-э-э, чудо биотехнологии. Одобряю, хм, как биолог.

— Чирп, спасибо, пернатый брат! Итак, паукрабихи больше не смогут плести паутину, и даже не вспомнят, как это делать. Поражённый участок мозга постепенно, чирп, утратит связь с другими нервными центрами!

— С другой стороны, — охлаждает птичий пыл Млем, — не слишком ли это жестоко? По сути, мы лишаем паукрабих основного средства общения.

— Они умеют говорить, — отрезает Стив. — Обойдутся без нитей.

— Я-то обхожусь! — жужжит Фиб-Фиб.

— И по сравнению с тем, что паукрабихи сделали с теми, кого поработили, лишить их паутины — это самое этичное, что мы можем сделать.

— Что ж, соглашусь, — смягчается центор.

— Чик-чир! Давайте посмотрим, как катрип работает! — чирикает Крилли. — Дружок, открой испытательную камеру.

В одной стенке комплекса открывается новый «рот», и команда видит небольшое помещение с прозрачными стенками. Внутри в двух отдельных отсеках находятся две паукрабихи. Правда, ведут они себя неуверенно и…неразумно?

— Не волнуйтесь, чек-чек, это искусственно выращенные низкосознательные паукрабихи, — объясняет Крилли. — По сути, аппараты со всеми функциями живого организма, кроме высокого сознания. Чирп, только низменные потребности и инстинкт паутиноплетения. Кстати, мы проверяли, как вирусы действуют на высокое сознание. Никак! Пинь! Дружок, экран, пожалуйста.

На стенке комплекса разворачиваются два экрана, которые отображают состояние органов и систем, а также биохимические показатели крови каждой паукрабихи. Это многослойное изображение, которое позволяет рассматривать как всё вместе, так и мелкие детали, вплоть до единственной клетки.

— Распыли катрип, — произносит Крилли. — Образец номер один.

В одной из камер появляется и быстро рассеивается лёгкий белый туман. Тут же в нескольких местах на паукрабьем панцире появляются мельчашие, заметные только на экране, дырочки от катрипа-амёбы. Всего через деминуту в гемолимфу паукрабихи попадают бактерии-транспортёры. Ловко маневрируя среди гемоцианиновых телец и лейкоцитов, транспортёры добираются до слюнных желёз, где выпускают на волю вирусы. Делая только то, что они умеют — то есть, размножаясь — вирусы через десять деминут захватывают паутинные железы и нужный участок мозга.

— Чирп, убери перегородку, — говорит комплексу Крилли.

Между отсеками с паукрабихами исчезает перегородка. Через несколько деминут катрип так же быстро и успешно заражает вторую паукрабиху.

— Всё как по учебнику, чик-чирик! — гордо чирикает Крилли. — И всего через пару паукрабьих суток они перестанут плести паутину!

— А что же ходострелы, мерзячие эти солонки? — интересуется Джекс.

— Карр, я ждал этого вопроса! Ты удивишься, чек-чек, но катрип работает и на этих машинах! Дружок, открой отсек с ходострелами.

В очередном отсеке, который открывает лабораторный комплекс вниманию публики предстают два ходострела нового образца, как на Марсе.

— Зарази образец номер один, — командует Крилли.

Лёгкий туман окружает ходострела. На обшивке появляются мелкие дырочки — точно такие же, как на панцирях паукрабих. А на новом экране, который отображает состояние паутинных желёз внутри машины, через несколько деминут возникает обнадёживающая картинка: вирус начинает разрушать ткани.

— А теперь самое интересное — заразим второй образец! — восклицает Крилли.

Перегородка опускается, и… кажется, что ничего не происходит. Если паукрабихи, даже низкосознательные, хоть как-то активничают, то ходострелы стоят пнями. Но вдруг на втором экране появляется та же картинка, что и на первом. Второй ходострел… заразился!

— Как?! Как туда попал катрип? — тараща на экран удивлённые глаза — и органический, и цифровой — спрашивает Джекс.

— Через систему вентиляции, пинь! — отвечает Крилли, гордо топорща перья.

— Это же гениально! Чёрт, обожаю вас всех, птички! — радуется киборг.

— Мы старались, фьють! Мы молодцы! Теперь, ти-тич, нам нужны вы. Точнее, ваш невидимый корабль. Мы уже рассчитали места, где нужно распространить катрип, чтобы он разошёлся по всей Галактике. Разделимся на команды и распылим катрип.

— А ты, похоже, готов вступить в наши ряды, — замечает с хитрой улыбкой Стив. — «Разделимся», а не «разделитесь».

— Да, я не оговорился, чирп! Уж сколько вёсен я не был в космосе! И давно я хотел, чек-чек, вам помочь по-настоящему, делом. Я много места не займу, установлю себе жёрдочку, звёздную лампу да песочную ванну, и больше мне ничего не надо. Ну, кроме зёрнышек, конечно!

— Крилли, гм, ты уже с нами, — заявляет Айзел.

— Чирп, спасибо! — радуется Крилли. — Ну что, не будем терять время, вылетаем?

— Я бы только одну маленькую деталь в сам катрип добавил, одну бы мелочь я добавил в катрип, — вступает Сай Фай. — Скажи, Крилли, тут есть атомно-молекулярный манипулятор, атомно-молекулярный манипулятор есть тут хоть в каком-нибудь виде?

— Есть, живой, — отвечает Крилли. — Ти-тич, но работает он точно так же, как и неорганический. Что у тебя за идея?

— Было бы очень здорово, если бы можно было отслеживать распространение наших вирусов, было бы здорово отследить, как наши вирусы распространяются. Моя идея вот в чём, вот в чём моя идея: сделаем наноробота из органических молекул и кремния, наноробота такого органо-кремниевого сделаем, чтобы он проник в организм паукрабихи, чтобы в