сделать мне официальное предложение, я это точно знаю. Но случилось так, что одной моей старой школьной подруге, которая знала, где я остановилась, пришло в голову присоединиться ко мне. Не знаю, известно ли вам об этом, граф фон Меербах, но я провела два года своего образования в Англии. Там я и встретила свою подругу. И вот она приехала из Шотландии, где провела Рождество, в Швейцарию, чтобы повидаться со мной, своей лучшей подругой. Вы, конечно, понимаете, что мы познакомились в 36-м, когда между нашими народами еще существовала дружба.’

‘Конечно, Графиня, - согласился Конрад. - Фюрер до последнего момента перед объявлением войны пытался найти способ жить в мире с Англией и ее империей.’

Дело в том, что эта молодая англичанка приехала в Санкт-Мориц повидаться со мной. Но прежде чем мы успели встретиться, она буквально упала к ногам вашего брата Герхарда и сразу же решила, что хочет его для себя.’

‘Она знала о связи между вами и ним?’

- Она знала, что я влюблена, но клялась мне, что понятия не имела, что он мой мужчина. По глупости, наверное, я ей поверила. Если бы она уважала нашу дружбу, убрала свои когти и вернула его мне, я, возможно, смогла бы простить ее и Герхарда. Но она не отпускала его, и он, казалось, был только рад, что его взяли.’

- Значит, любовницей моего брата была англичанка?’

- Да ... но почему вы говорите ”была"? Откуда вы знаете, что он все еще не влюблен в ту же англичанку?’

У Чесси была подруга, которая вечно ходила в дорогие клиники в своих тщетных попытках похудеть. Ее проблема была очень проста. Она была жадной и слишком много ела. И хотя она могла выдержать почти неделю принудительного голодания, она не успела выйти за ворота клиники, как вернулась к своим старым привычкам. Выражение, появившееся на лице Конрада фон Меербаха, когда он понял, что ему предлагают средство для уничтожения его брата, было очень похоже на выражение лица подруги Чесси, когда сразу после ее последнего лечения она столкнулась с большой тарелкой лапши späztle, густо покрытой сыром.

‘Вы знаете, как зовут англичанку?- спросил он, практически истекая слюной.

- Да, - ответила Чесси. Хозяйка направлялась обратно в их сторону, так что нельзя было терять ни минуты. - Ее зовут Шафран Кортни. Она выросла в Кении, где у ее отца есть большое поместье. Ее мать звали Ева. До Первой мировой войны она была любовницей очень богатого и влиятельного немецкого промышленника. Этот промышленник действительно умер в Африке, в начале войны. Отец Шафран убил его.’

Лицо Конрада побледнело. Его челюсти были сжаты так же крепко, как у бульмастифа, уголки губ побелели от сдерживаемой ярости, а голос был хриплым и хриплым, когда он сказал: - "Если ты лжешь мне или пытаешься подразнить меня ... если ты мстишь моей семье оскорблениями и клеветой..."

Чесси вдруг стало очень страшно. Она не могла понять, почему ее рассказ вызвал у Конрада такую бурную реакцию. - Я обещаю Вам, Граф, что говорю правду, - настаивала она с жалобным отчаянием. - ‘Мне все рассказал один из кузенов Шафран. Он и сам был в нее влюблен. Мы оба чувствовали себя преданными. Он был только счастлив рассказать мне все.’

Конрад посмотрел на нее, наклонив вперед массивную голову и не пытаясь быть хоть сколько-нибудь вежливым, он искал на ее лице признаки обмана. - Он кивнул. - ‘Да, я вам верю. Нет никакого способа, которым вы могли бы узнать эти вещи, если бы вы не узнали их так, как вы описали. Есть ли еще какие-нибудь подробности, которые вы могли бы мне рассказать?’

‘Да.’

‘Но вы не знаете имени немецкого промышленника?’

- Нет, я ...’ и тут все стало ясно. - О ... - сказала она, подумав: - "Почему я не заметила этого раньше? Мальчики фон Меербахов росли без отца. Конечно, это должен быть он!

‘Мы скоро поговорим, - сказал Конрад. ‘Нам нужно многое обсудить. И я верю, что наш разговор может принести обоим обоюдную пользу.’

***

Рори Баллантайн вообразил, что штурм дотов - довольно увлекательное занятие. Но каким-то образом офицер, стоявший перед ним в классе 161-го Офицерского кадетского учебного корпуса, или Королевского военного колледжа Сандхерста, как его называли до войны, делал его таким же скучным, как Латинская грамматика. Поэтому он испытал огромное облегчение, когда занятия были прерваны появлением младшего капрала, который подошел к инструктору.

‘Прошу прощения, сэр, - сказал капрал, - но адъютант попросил меня привести кадета Баллантайна. К нему пришел джентльмен.’

‘А это не может подождать до конца урока?- спросил инструктор.

‘Простите, сэр, но я должен немедленно привести кадета Баллантайна. Адъютант был очень конкретен.’

Инструктор раздраженно вздохнул и сказал: "Ну что ж, Баллантайн, тогда вперед.’

Рори поднялся из-за стола, посмотрел на двух мужчин, сидевших в одном ряду с ним, и широко раскрытыми глазами пожал плечами, как бы говоря: "Я понятия не имею, о чем идет речь", и последовал за капралом в кабинет адъютанта, где его представили маленькому пожилому джентльмену с редеющими белоснежными волосами, которого звали мистер Браун.

‘Почему бы нам не прогуляться?- Сказал мистер Браун. - Пожалуй, прогуляемся до Верхнего озера. Как насчет этого?’

- Совершенно верно, сэр, - ответил Рори. ‘Мне кажется, я знаю дорогу.’

‘Я тоже, дорогой мальчик ... я тоже’

И вот они вышли на холодный зимний воздух. Мистер Браун шел медленно, хорошо укутанный от холода в тяжелое пальто, шарф и шляпу, с руками в кожаных перчатках, а Рори шел рядом в своем боевом костюме цвета хаки, жалея, что не может идти немного быстрее, просто чтобы немного согреться. Наконец, когда они оказались на тропинке далеко от здания колледжа, где их никто не мог подслушать, мистер Браун сказал: "Прежде чем мы начнем, я должен сказать вам в самых решительных выражениях, что все, что мы говорим, должно оставаться абсолютно конфиденциальным. Вы не должны никому рассказывать о содержании или цели нашей встречи. Я ясно выражаюсь?’

- Да, сэр, конечно, - ответил Рори.

‘Когда вернетесь к своим товарищам-кадетам, скажите им, что я старый друг семьи и служу в Военном министерстве. Я был в колледже и спрашивал о тебе.’

‘Я понимаю, сэр.