малой высоте летели пятьдесят бомбардировщиков "Дорнье-17", их пилоты не обращали внимания на отвлекающие маневры зенитных батарей, снаряды которых уже взрывались в воздухе, как черные помпоны, и неумолимо приближались к цели.

Это было нетрудно заметить. Впереди над лондонскими доками поднимался дым. Маршрут вверх по Темзе стал настолько привычным, что "109-й" Герхарда практически мог бы долететь туда и без его помощи, но он сомневался в смене стратегии. Первоначальная политика нападения на аэродромы истребительного командования Королевских ВВС работала отлично. Королевские ВВС теряли так много самолетов в воздухе и на земле, что он не мог поверить, что они могут заменить их. Что еще более важно, их опытных пилотов убивали и заменяли новичками, которые едва научились управлять учебным самолетом, не говоря уже о выживании в воздушных боях с закаленными ветеранами. Правда, Королевские ВВС теперь использовали "Спитфайры" и "Харрикейны", не уступавшие немецким "109-м", но даже в этом случае ребята из истребительного крыла Люфтваффе чувствовали уверенность в победе.

Но потом эта проклятая бомба упала на Берлин: одна бомба в проклятом летнем доме. И вдруг все изменилось. Конечно, это было хорошо для немецкого народа, чтобы увидеть кадры кинохроники Лондона в огне. Но это было также хорошо для Королевских ВВС. У них было время перегруппироваться, заполнить воронки от бомб на взлетных полосах, отремонтировать самолеты и дать пилотам больше тренировок и отдыха. Даже за последние две-три недели стало возможным заметить разницу. Англичане снова были в боевой форме, и они пригласили на помощь нескольких друзей, эскадрилью польских летчиков, всех ветеранов вторжения, и все они были готовы сделать все, чтобы отомстить ненавистным немцам.

Так что теперь Герхард вошел в ритм, который должен был поддерживать любой летчик-истребитель, желающий остаться в живых: его глаза постоянно бегали по небу в поисках вражеских самолетов, которые, как он знал, должны были быть уже в пути. Но откуда они взялись? Истребительные эскадрильи с обеих сторон играли в прятки, используя рассеянные облака в качестве укрытия, но также зная, что пока их не видно, они тоже не могут видеть: в конце концов они должны были выйти на солнце. И как раз в тот момент, когда Герхард, возглавлявший полет на четырех самолетах, вынырнул из облаков, в наушниках раздался другой голос: - Враг на шесть часов, ниже! "Харрикейны"! Похоже, что одна эскадрилья идет из города, направляясь прямо на бомбардировщики.’

‘Я их вижу! - Ответил Герхард, потому что "Харрикейны" ясно вырисовывались черными силуэтами на фоне ослепительной реки. "109-е" рванули прочь, один полет за другим в идеальной последовательности, рожденной бесконечным повторением, и вскоре настала очередь Герхарда, когда он накренился вправо, а затем нырнул на полной скорости, достигнув почти шестисот километров в час, когда он мчался к ураганам внизу. Рев воздуха в кабине почти заглушил двигатель, а цифры на высотомере вращались так же быстро, как фрукты на игровом автомате, не в силах угнаться за скоростью его спуска.

Герхард почувствовал головокружение, когда его сердце боролось с огромными гравитационными силами, чтобы прокачать кровь к мозгу. Было слишком легко потерять сознание в полном погружении и просто продолжать падать до самой земли и верной смерти. Но если он затормозит слишком рано, то просто подставит брюхо своего самолета под вражеские орудия. Он просто должен был продолжать идти, все ниже и ниже, целясь в "Харрикейн", который он выбрал в качестве своей добычи, надеясь, что они не увидят его, пока не станет слишком поздно, дросселируя назад к концу, чтобы уменьшить скорость, чтобы не промахнуться мимо цели.

Он был почти там, так близко, что мог видеть голову пилота "Харрикейна" в его кабине. Он выровнял пикирование, затем обхватил пальцами рукоятку и нажал на спусковой крючок, который приводил в действие два его пулемета. На рукоятке была кнопка, с помощью которой можно было стрелять из пушки. Сейчас же! Герхард нажал на спусковой крючок указательным пальцем и нажал на кнопку большим, чувствуя, как корпус самолета содрогнулся от выстрелов всех орудий.

И в этот самый момент, должно быть, прозвучал сигнал тревоги, потому что Харрикейны внезапно рассыпались, как стая скворцов, которым угрожают хищные ястребы, одни карабкались вверх, другие ныряли, еще больше извиваясь и входя в штопор в. Пилот, на которого нацелился Герхард, нажал на джойстик и направил самолет на крутой подъем ... прямо на Герхарда.

Он резко накренился вправо, и на долю секунды, которая, казалось, тянулась целую вечность, он не мог ничего сделать, кроме как молиться, когда " 109 " заворачивал на бок, крылья почти отвесно скользили мимо урагана.

Теперь Герхард боролся за контроль над своим самолетом, и в этот момент уязвимости он стал жертвой, потому что внезапно его левое крыло было испещрено пулевыми отверстиями, прямо у фюзеляжа, всего в нескольких сантиметрах от его ноги. Он огляделся, чтобы посмотреть, откуда идет огонь, посмотрел в зеркало, ничего не увидел, а потом услышал, как его ведомый Берти Шрумп кричит: "Он позади тебя, Меербах, прямо за тобой!’

Герхард отреагировал точно так же, как и его предыдущая цель, он нажал на джойстик, и когда нос его самолета поднялся, он почувствовал, как еще одна очередь пуль ударила в фюзеляж сзади, прямо за кабиной пилота. Два близких промаха! В третий раз он не промахнется. Герхард поднялся почти вертикально, в обратном направлении от своего предыдущего погружения. Теперь гравитация, которая заставляла его так быстро снижаться, мешала набирать высоту, замедляя самолет так, что он был на грани срыва. За секунду до того, как это могло произойти, Герхард включил руль на полный рыск, развернул его так, чтобы он скатился с вершины набора высоты и пошел обратно тем же путем, что и пришел, снова набирая скорость и, теоретически, возвращая его прямо на преследующий вражеский самолет.

Вот только Харрикейна больше не было. В Пелл-Мелл хаосе массового воздушного боя он сам был вовлечен в 109-й и вынужден был уклониться. По всему небу, пока бомбардировщики продолжали свой монотонный, неизменный путь к цели, истребители разворачивались, пикировали, стреляли, промахивались.

Но некоторые попадали. Внезапно из двигателя одного из "Дорнье" вырвался ослепительный взрыв оранжевого и золотого цветов, и он завалился набок, оставляя за собой шлейф дыма. - Ради Бога, убирайтесь отсюда!- Крикнул Герхард, как будто кто-то мог его услышать. Еще секунду-другую он искал хоть какие-то признаки парашютов, но это было все время, которое он мог потратить, потому что вокруг него была опасность, а