такси. Хорошо зная город, он выбрал короткий путь, который в какой-то момент вывел его на боковую улочку, настолько узкую, что она едва ли была больше, чем переулок.

Он не слышал и не видел человека, который выскользнул из темного дверного проема, подошел сзади, схватил его сзади за нижнюю часть лица, так что его челюсть была поднята вверх и назад, а затем перерезал ему горло от одного уха до другого.

Бумажник Дэвида, часы и даже его туфли ручной работы были украдены. Начальник городской полиции выразил глубокое сожаление семье Кортни. Ясно, что это ужасное преступление было делом рук разбойников, но, несмотря на самые тщательные и изнурительные поиски, преступники так и не были найдены.

По мнению Эрхарда, операция прошла безукоризненно. Но тут появился неожиданный недостаток. Прилетев в Каир на похороны брата, Леон Кортни решил в обозримом будущем переехать в город на полный рабочий день, чтобы взять на себя управление торговлей Кортни. Он назначил Лойкота ответственным за скот в Лусиме, оставил Маньеро в качестве неофициального лидера и блюстителя закона местной общины Масаи и назначил амбициозного молодого южноафриканца Пита ван дер Меуве присматривать за растущей сельскохозяйственной частью поместья, выращивая все, от зеленых бобов до кофейных зерен. У него уже были лучшие юристы и бухгалтеры в Найроби, так что, получив землю в надежные руки, они с Гарриет обосновались в Каире, и "Кортни Трейдинг" привыкла к жизни под началом своего нового босса.

Поразмыслив, Эрхард не слишком разочаровался в том, как все сложилось. Фрэнсис Кортни был еще более убежден, что судьба и его семья объединились против него. И в немалом опыте Манфреда Эрхардта не было ничего похожего на горечь, обиду и чувство, что его предали, чтобы он сам стал предателем.

***

Теперь перед Конрадом фон Меербахом стояли три великие задачи: помочь Гейдриху, возглавить семейную фирму и найти достаточно веские доводы против Герхарда, чтобы отправить его без суда и следствия в концентрационный лагерь. Серия бесед с Франческой фон Шендорф снабдила его настоящей сокровищницей компрометирующих сплетен и достаточным количеством зацепок, чтобы превратить эти сплетни в подлинно компрометирующие улики. Он и Франческа отпраздновали свой личный союз обедом в Берлине, и она охотно проводила его домой. Но хотя ее тело было еще более привлекательным, когда она была обнажена, чем когда она была одета, все же было что-то неудовлетворительное для них обоих в этом событии. Тень Герхарда, казалось, нависла над кроватью, и чем больше они убеждали себя, что это их способ отомстить ему, тем больше власти она давала ему – что он все еще может так много значить для них обоих – и тем более пустым становился их триумф.

Это, однако, не означало, что Конрад собирался быть снисходительным к своему брату. С бесконечным терпением ядовитого паука он принялся за создание паутины, в которую можно было бы заманить свою жертву. Ему нужны были доказательства того, что Герхард и эта Кортни все еще поддерживают друг с другом связь. Ибо с каждым днем ему становилось все труднее обвинять брата в предательстве.

В апреле 1940 года подразделения 77-го истребительного авиакрыла, включая эскадрилью Герхарда, получили задание поддержать вторжение в Норвегию. Во время кампании он сбил два истребителя Королевских ВВС. И даже если это были устаревшие бипланы "Глостер Гладиатор", они все равно шли в счет его убийств. Еще один, и он станет тузом.

Пятым погибшим был бомбардировщик "Веллингтон", сбитый над Францией во время вторжения во Францию. Еще две жертвы, Ураган и "Спитфайр" – а они были отнюдь не устаревшими, - последовали за ними в те лихорадочные недели, когда англичане были оттеснены к морю и вынуждены были унизительно отступить с пляжей Дюнкерка, оставив все свое снаряжение. К тому времени рейхсмаршал Герман Геринг, сам главнокомандующий люфтваффе, приколол Герхарду на грудь Железный Крест. Благодаря этому, а также знаменитому похлопыванию по руке самого фюрера, Герхард приобрел статус, который, каким бы незаслуженным он ни был, будет очень трудно сбить.

И Конрад подумал: "если бы я любил женщину, которая принадлежит врагу, как бы я мог поддерживать с ней связь? Любой мужчина, который был на войне, хотел писать своей возлюбленной и получать от нее письма. Но Герхард и женщина Кортни – Конрад не мог заставить себя думать о ней как о Шафран, потому что это звучало слишком по – человечески, как будто она могла быть почти симпатичной-не могли писать друг другу напрямую, потому что между Рейхом и Британской Империей не было никакой связи. Она также не могла писать ему, пусть даже косвенно, по-английски, а он ей-по-немецки. В конце концов, в обеих странах существовали цензоры, которые перехватывали приходящую и уходящую почту, и любое сообщение, написанное на вражеском языке, немедленно вызывало тревогу.

Значит, должен быть посредник, который мог бы обеспечить безопасность связи в обоих направлениях. Связаться с таким посредником можно было только в том случае, если он или она жили в нейтральной стране и могли передавать сообщения. А этот человек должен уметь писать и по-английски, и по-немецки. Кроме того, они должны были бы иметь причину, по которой они пошли бы на такие неприятности и подверглись бы определенной степени риска, чтобы помочь двум влюбленным птицам.

Конрад лежал в постели с длинноногой и удивительно гибкой хористкой в одном из берлинских театров водевиля, расслабляясь после энергичного любовного акта, когда понял, кто именно должен быть посредником. Девушка восприняла улыбку, появившуюся на его лице, как знак того, что он счастлив быть с ней, но ее удовлетворение было недолгим, потому что он немедленно вышвырнул ее в ночь. Ему хотелось уединения, тишины и покоя, чтобы думать, а не бессмысленной болтовни глупой танцовщицы.

В течение недели Конрад организовал слежку и перехват почты, и к августу пришло первое сообщение от посредника в Лондон, хотя письмо было отправлено не непосредственно Шафран, а ее родственнице Пенелопе Кортни, которая жила в Лондоне. Примерно в то же время пришло письмо из Лондона, хотя почти наверняка это был ответ на гораздо более раннее сообщение. Письма из Швейцарии в Великобританию, если они вообще доходили, шли очень длинным окольным путем через нейтральные страны, такие как Португалия или Швеция, так что эти двое любовников общались очень редко и очень медленно. Но если бы они были влюблены, этого было бы достаточно, чтобы поддерживать огонь в их сердцах.

Была только одна проблема. Как ни