ощутил неизбежность. Период беззаботного следования за Мао Шуаем закончился, и парень вдруг осознал, что учитель всегда жил своей жизнью. В ней Шанъяо был эпизодом: мимолётным и незначительным, чтобы однажды стать основной частью сюжета.

В глазах блестят слёзы. Парень собирается с силами, намереваясь рассказать обо всём, что его мучает.

— Наставник, я…

— Я знаю, Шанъяо, — прерывает его Мао Шуай, — и всё понимаю.

— Наставник, можно обнять вас?

Цайхуа открыла глаза. Изнутри её согревала энергия, которой оказалось достаточно, чтобы освоить новую технику. Это получилось спонтанно. Прислушиваясь к разговору Шанъяо и Мао Шуая, она вспомнила детство. А стоило окунуться в тепло, что когда-то ей подарили Юньчжи и старый наставник, как Цайхуа поняла: их любовь обернулась в её сердце огнём, помогающим выдержать даже самый свирепый мороз.

Цайхуа поспешила к лучшему другу. Отпустив Мао Шуая, тот растерянно стоял под цветущей хайтан и не знал, что делать дальше.

— Я тоже через это прошла.

Она обхватила лицо Шанъяо ладонями и смахнула с его раскрасневшихся щёк горячие слёзы.

— Мне было страшно уходить от наставника и отправляться в школу Чэнсянь, — поделилась Лу Цайхуа. — Когда остаёшься один, приходится искать опору в себе. Да, это сложно и больно, но без этого опыта нельзя стать сильнее и вырасти. Забота, которую дал тебе учитель Шуай, будет жить здесь, — она коснулась груди юноши там, где бьётся сердце.

— И даже если когда-нибудь ты потеряешься на перепутье, она будет с тобой. И я тоже буду с тобой, Шанъяо. Ты намного сильнее меня, и, я верю, ты уже знаешь, ради чего будешь жить дальше.

— …

Ком в горле мешал говорить. Да и не было слов, чтобы выразить охватившие парня эмоции. Он просто обнял её. Порывисто, крепко, с отчаянием и благодарностью. Уткнувшись в плечо Цайхуа, он молча рыдал до тех пор, пока потоком исцеляющих слёз со стенок души не смыло печать безысходности. Вместо неё пришла пустота, которую парню ещё предстояло заполнить.

Незаметно к ним подошёл юноша в алом. Враждебно настроенный, точно мстительный призрак, возникший неизвестно откуда, он схватил Цайхуа за руку и потянул её на себя.

— Отпусти её.

— Может хватит лезть к ней? — раздражённо ответил Шанъяо и высвободил Лу Цайхуа из хватки Чэньсина.

Просветлённая не успела толком понять, что происходит, как лучший друг, закрывая её от ученика Лунху Чжао, немедля встал перед ней. Это вконец разозлило юношу в алом. Готовый стереть в порошок возникший на пути к Цайхуа новый барьер он достал меч. Однако сереброволосый бессмертный не дал Чэньсину начать поединок.

— Не будь слабаком!

Лунху Чжао отвесил ученику подзатыльник.

— Помнишь, что я тебе говорил? Научись себя контролировать, если не хочешь преждевременной смерти.

— Будто он смог бы убить меня, — процедил парень, но меч в ножны всё же убрал.

— Много чести тебя убивать, — прохладно отозвался Шанъяо и, развернувшись, пошёл к Мао Шуаю: помогать мыть чашки и чайник.

Остаток пути до Тихих земель Чэньсин шёл последним. И если раньше он сам держался поодаль от спутников, то в этот раз все, кроме Мао Шуая, осознанно сторонились его. Впрочем, Чэньсину до этого не было дела. Разве что отношения Лу Цайхуа и Шанъяо выводили его из себя. Охваченный пламенем ревности он тянулся к рукояти меча каждый раз, стоило просветлённой коснуться Шанъяо или подарить ему полный нежности заботливый взгляд.

— Дай ей время, — посоветовал Мао Шуай, когда юноша в алом с трудом подавил очередное желание проткнуть Шанъяо клинком.

— Однажды она обязательно узнает тебя.

Чэньсин осторожно спросил:

— Вы знаете, кто я?

— Нет, но догадываюсь, — с загадочным блеском в глазах ответил Мао Шуай. И добавил, громко, для всех:

— Осторожно, лёд! Смотрите под ноги!

Чэньсин среагировал быстро. Опережая Шанъяо, он подошёл к просветлённой и протянул ей ладонь, мол, хватайся, я не позволю упасть. Однако Лу Цайхуа истолковала его жест по-своему: охотно стянув с плеч мешок со своими вещами, она повесила его Чэньсину на руку и, бросив «спасибо», побежала вперёд.

— Шанъяо, догоняй!

Оба скоро упали и ледяные просторы огласились их звонким смехом. Лёжа бок о бок на замёрзшей дороге, Лу Цайхуа и Шанъяо глядели в серое небо, точно пытались в нём разглядеть своё будущее. Быть может, их ждало что-то подобное, хмурое и неприятное, но в сердце каждого теплилась вера: «Пока мы есть друг у друга, я обязательно справлюсь».

Воздух вдруг рассекли две яркие вспышки. С угрожающим свистом на просветлённых, едва успевших занять боевые позиции, спикировала пара мечей.

Шимин было собралась самовольно покинуть ножны хозяйки, однако Лу Цайхуа вовремя схватила оружие и недовольно прикрикнула:

— Я справлюсь сама! Ты — лишь орудие в моих руках!

Излучая мощную ци, мечи носились вокруг незваных гостей с немыслимой скоростью и наносили им множество точных и сильных ударов. Не получалось взглянуть даже мельком, как обстоят дела у других: отбившись от одной металлической молнии, приходилось мгновенно сосредотачивать силы на поединке с другой.

— Что происходит? — крикнул откуда-то сзади Шанъяо.

— Это мечи Тай Хуэя! — ответил сереброволосый бессмертный, отражая очередную атаку.

— Они защищают вход в Тихие земли?

— Что-то вроде того!

Яростный звон, с которым оружие бывшего главы школы Чэнсянь бросалось на путников, не умолкал. Остановить поединок могло лишь поражение одной из сторон. И хотя просветлённые превосходили соперника численностью, мечи Тай Хуэя обладали весомым преимуществом: они не знали усталости.

Силы молодых просветлённых были почти на исходе, когда Лунху Чжао, заметив их состояние, заорал, что есть сил:

— Уважаемый глава Тай Хуэй! Это я, Лунху Чжао из Ли! Мы уже с вами встречались!

Стоило его словам прозвучать, как пространство вокруг, подобно взволнованной ветром водной поверхности, пошло мелкой рябью. Бой закончился также внезапно, как начался: два нападавших меча замерли в воздухе и, подчинившись команде, вернулись к хозяину — преклонных лет старцу с седой бородой. Вышедший из-за барьера, скрывавшего Тихие земли от глаз посторонних, он окинул гостей долгим взглядом.

— А что, так можно было?

Лу Цайхуа прошептала вопрос на ухо Шанъяо, однако услышал его и Лунху Чжао.

— В прошлый раз Тай Хуэй вышел ко мне сам. Возможно потому, что я не сдавался и сражался с мечами весь день, — пожал плечами мужчина и поклонился старому мастеру:

— Приветствую вас, глава.

Старец кивнул. В угольно-чёрных одеждах, с двумя массивными ножнами по бокам крепкого, окутанного подавляющей аурой тела Тай Хуэй вызывал в сердце смесь страха и благоговейного трепета. Не подлежало сомнению: несмотря на седину и морщины, выдававшие его истинный возраст, он не утратил своей разрушительной мощи. Оставалось загадкой лишь то, почему