своих ощущениях. По старой привычке, как на Тайшань, когда потоки духовной энергии щекотали кончики пальцев, а пронизанный ею целительный воздух дарил безмятежность богов. Здесь же, на лоне первозданной природы горы Маошань, девушка чувствовала себя по-другому. Границы тела размылись, сознание сплелось с ветвями деревьев, травой и цветами в один организм. Очень древний и всемогущий.

Очередной порыв ветра принёс с собой аромат свежего чая и заставил просветлённую зябко поёжиться, что не укрылось от взора Чэньсина.

— Лу Цайхуа!

Юноша схватил её за рукав, вынуждая остановиться.

— Надо же, ты не забыл моё имя, — едко заметила девушка.

— Цайхуа, не глупи, — проигнорировал её враждебный настрой просветлённый. — Ты ещё не настолько сильна, чтобы поддерживать в своём теле тепло. Переоденься.

Чэньсин не надеялся, что Лу Цайхуа согласится, и всё же протянул ей стопку сухих чёрных одежд, которые взял из её вещевого мешка. Без спросу, что, впрочем, его ничуть не смущало.

— О, если ты знаешь, что я не сильна, значит тебе должно быть известно и то, что Лао Тяньшу не имеет ко мне отношения!

Она не может принять заботу Чэньсина. До тех пор, пока тот не ответит на её последний вопрос, Цайхуа не желает с ним связываться. Даже если её замёрзшее тело, вопреки голосу разума, отчаянно жаждет оказаться в его тёплых руках.

Тропинка оборвалась у залитой солнцем поляны с двумя расположенными рядом беседками. У одной из них, с глиняным сосудом в руках, стояла Юцин. Взгляд её глаз, обычно весёлых, был отчего-то печален. И эта печаль, что до краёв заполнила чуткую душу, выплеснулась наружу слезами, стоило девушке заметить Лу Цайхуа. Поставив сосуд прямо в траву, просветлённая подбежала к подруге и стиснула её в крепких объятиях.

— О, Небеса, ты почему такая мокрая?!

Молчание Лу Цайхуа говорило само за себя. Уныние, беспросветное, как тьма поздней ночи, когда всё живое предаётся кратковременной смерти, угадывалось даже в дыхании девушки. Цветочная фея предполагала, что Цайхуа пришлось нелегко. А когда они наконец-то увиделись, Юцин смогла прочувствовать её отчаяние сердцем.

— Я так за тебя волновалась.

С момента их расставания не прошло и пары недель. Лу Цайхуа не должна была измениться так сильно, не могло в одночасье угаснуть упрямство, сопровождавшее её на пути к новым вершинам. И всё же перед Юцин стоял другой человек. Потускневшая, точно выцветшая на солнце картина, Цайхуа лишь отдалённо напоминала ту безрассудную и яркую девушку, которую знала Юцин.

— Цайхуа, — всхлипнула цветочная фея. — Обучение на Лунхушань — не твоя конченая цель. Ты ведь мечтаешь быть воином, но школа Ли сама по себе не поможет им стать. У тебя есть хороший учитель, а ещё упорство и смелость. Разве так важно, где заниматься? Школа Ли — просто одна из дорог к твоей цели. Теперь, когда её больше нет, выбери новую и продолжай идти дальше.

Юцин отстранилась в надежде разглядеть в глазах Цайхуа проблеск веры. Неистовая жажда жизни, что толкает на сумасбродные и одновременно смелые действия, не оставляет людей так легко. Когда все смыслы утеряны, просветлённая может рассчитывать на близких людей. Но даже если и те от неё отвернутся, Лу Цайхуа всё равно выстоит.

— Ты есть сама у себя, Цайхуа. Нет ничего важнее этого.

«Нашла».

Пока ещё крошечный, подобный новорождённой звезде, этот свет новой надежды не был способен согреть просветлённую, но позволял различить очертания будущего.

— И правда, — слабо улыбнулась Лу Цайхуа. — Мне до сих пор тяжело вспоминать те события. Но я постараюсь принять их и двигаться дальше. До этого я ведь неплохо справлялась.

— Да. И ещё, — решилась добавить Юцин, пока подруга внимала словам утешения. — Ты — это всё ещё ты. Для меня существует только Лу Цайхуа, ведь я подружилась именно с ней. Лао Тяньшу погиб очень давно, у тебя же впереди целая жизнь. Я верю в тебя.

Сама о том не догадываясь, цветочная фея коснулась болезненной раны подруги. И пусть поток исцеляющих фраз не излечил её полностью, Цайхуа смогла ощутить под ногами опору.

«Я всё ещё Лу Цайхуа. Этого хватит, чтобы продолжить свой путь».

— Спасибо, Юцин. Мне было важно это услышать.

Смахнув набежавшие слёзы, девушка шагнула в беседку. Там, неспешно отпивая из керамической чашки, на неё с интересом поглядывал Мао Синдоу. Юноши с горы Лаошань же, напротив, были к Цайхуа безразличны. Оправдав репутацию школы Чуньцзе, просветлённые бесстрастно её поприветствовали и сели на свои места: с идеально ровными спинами и непроницаемым выражением лиц.

Девушке стало вдруг неуютно, как если бы она очутилась на похоронах. Вид расшитых серебристыми нитями белоснежных одежд вызывал столь удушающее чувство тоски, что Цайхуа оглянулась: в надежде получить хоть немного поддержки от близких людей.

У входа в беседку, подобно маленькой армии, стояли друзья Цайхуа. Юньчжи и Чэньсин, Юцин и Шанъяо — каждый ей улыбнулся. Даже Мао Шуай наградил Цайхуа ободряющим взглядом. Придал ей уверенности и Лунху Чжао.

«Ты со всем справишься», — прочитала она в его цвета вечернего неба глазах.

— Эти уважаемые просветлённые прибыли, чтобы сопроводить тебя в школу Чуньцзе, — без предисловий начал глава школы Каймин. — С возвращением, Лао Тяньшу. Надо сказать, твоё повторное рождение весьма неожиданно. Использовал какую-то технику?

— Я не Тяньшу, — упрямо возразила Лу Цайхуа. — Для чего я нужна в школе Чуньцзе?

Мужчина прищурился. Глядя на девушку, и близко не стоящую рядом с Лао Тяньшу по силе и личным качествам, Мао Синдоу не знал, плакать ему или смеяться. Возвращение одного из сильнейших бессмертных подарило просветлённым надежду, но тешиться ею глава школы Каймин не планировал. Для начала он просто понаблюдает за Цайхуа, а там будет видно.

— Вас ждёт наш глава, — отозвался один из парней в белоснежных одеждах. — Поскольку стало известно, что вы — перерождение Лао Тяньшу, положение дел в нашем клане стало иным. Просим вас отнестись с пониманием и посетить гору Лаошань.

Будто бы исполненный скорби голос юноши из школы Чуньцзе вызвал в теле просветлённой едва уловимую дрожь.

— Но какой в этом смысл, если я не могу вспомнить прошлое? — не сдавалась Лу Цайхуа.

— Нам приказано сопроводить вас к главе. Просим отнестись с пониманием, — монотонно повторил второй юноша.

Девушка не успела и слова сказать, как в диалог вмешался её новый учитель. Незаметно вошедший в беседку сереброволосый мужчина похлопал Цайхуа по плечу и, со свойственной ему беззаботностью, принял решение:

— Раз Цяньсюй настаивает, мы не откажем. Чэньсин?

— Можно было не спрашивать, — отозвался юноша в алых одеждах. — Я лечу с вами.

Лунху Чжао улыбнулся чуть шире, когда в диалог вмешался