Чэньсина, она медленно погружается в сон. Парень сидит рядом с ней поверх одеяла, напевает печальную песню, гладит по голове. В его тихом голосе прячутся отзвуки едва уловимой, но внезапно знакомой печали, живущей на недоступных глубинах души Цайхуа. Прежде чем девушка попытается вспомнить причину этого чувства, тело заснёт окончательно. Только пальцы Чэньсина продолжат с любовью перебирать её волосы, и где-то вдали, на периферии сознания, замерцают золотистые искры духовной энергии.

Цайхуа догадалась, что спит, когда услышала всхлипы. Их жуткое эхо, постепенно усиливаясь, заполнило пространство беспокойного сна, и просветлённой вдруг показалось, что плачет сама эта окружившая её чернота. Сзади стояла Шимин. В ткань её синего платья следами давней трагедии въелись кровавые пятна. Глаза, полные слёз, смотрели на Лу Цайхуа с виной и страданием.

— Наставник, я не хотела, — севшим голосом сказала Шимин. — Вы простите меня?

Она тянет дрожащие руки к Лу Цайхуа, однако та отступает. Шимин замирает, словно осмысливая возникший между ними барьер, а затем начинает рыдать ещё громче.

— Это всё я! Из-за меня вы так изменились. Вы погибли из-за меня!

Пока ученица Лао Тяньшу собственноручно топит себя в пучине отчаяния и сожалений, Лу Цайхуа, зацепившись за её последнюю фразу, испуганно спрашивает:

— Что ты имеешь в виду?

Шимин отвечает не сразу. Проходит целая вечность, прежде чем она, наконец, приводит в порядок дыхание и собирается с мыслями. Говорить о смерти наставника трудно. Время не излечило боль от потери, воспоминания пережитого ужаса не утратили яркости.

— В тот день … — опускает подробности призрак.

Шимин не способна облечь в словесную форму реальность, где жизнь Лао Тяньшу прервалась. Сказать: «в день вашей гибели» — значит принять смерть наставника и отпустить его навсегда.

— … я ощутила присутствие верховного демона. Он собирался убить вас при помощи техники, расщепляющей душу. Нужно было действовать первой, вот только напасть на него я не успела. Всё произошло слишком быстро: демон использовал тёмную технику, и я без раздумий отняла вашу жизнь, чтобы предотвратить самое худшее — смерть вашей души. Мне сложно в этом признаться даже себе, — Шимин совершает усилие, чтобы продолжить. — Вы были бы живы, попытайся я найти другой способ спасти вас. Но я не сделала этого, так как хотела жить в этом мече вместе с вашей душой. Я была одержима идеей избавить вас от страданий и совершила ошибку. Из-за моего эгоизма вам пришлось начать новую жизнь. Я никогда не прощу себе этого.

Она снова плачет. Вид слабой и перепуганной Лу Цайхуа ранит сильнее, чем неизвестность. Долгие годы своего пребывания в логове демонов Шимин безуспешно гадала, куда пропала душа Лао Тяньшу. Однако, навсегда заточённая в меч, она не могла даже представить, что наставник вернётся в облике девушки, забывшей о прошлом.

— Чэньсин прав, — прошептала Шимин, решительно шагая к Лу Цайхуа. — У меня нет права вас защищать. Но если вы снова погибнете, я просто не вынесу. Пускай против меня пойдёт целый мир, я всё равно буду вас защищать. Наставник, я жду, когда вы вернётесь.

С прилипшими к мокрым щекам волосами, в окровавленном платье и отчаянно плачущая она обнимает Лу Цайхуа.

— Я жду…

Задыхаясь от ужаса и необъяснимого жара, разлившегося вдруг по духовным каналам, Цайхуа закричала и открыла глаза.

Её встретила тьма. Бумажный фонарик погас, воздух, холодный и влажный, ещё хранил слабый запах цветов. Куда ушёл его обладатель — юноша в алых одеждах, гадать было некогда. Охваченная паникой Лу Цайхуа вскочила с кровати и побежала к двери.

Чэньсин открыл её первым. Испуганный не меньше самой Цайхуа, он кинул в сторону чашку с расплескавшимся от бега лекарством, чтобы в то же мгновение оказаться прижатым к стене.

— Приснился кошмар? — выдыхает Чэньсин, когда просветлённая утыкается лбом в его грудь.

— Кошмар — это проснуться одной.

«Без тебя», — мысленно добавляет Лу Цайхуа.

Она чувствует себя глупым ребёнком: привыкшим к заботе и ещё не познавшим преходящую суть бытия. Обещая любовь, люди обманывают и исчезают, а потом появляются вновь. Как ни в чём не бывало, по-прежнему с тёплой улыбкой и оправданием. Но Лу Цайхуа не против стать жертвой обмана, если Чэньсин продолжит к ней возвращаться. Именно к ней, а не к кому-то ещё.

— Ты вся горишь, — обеспокоенно замечает Чэньсин.

Лекарство и техника школы Чунгао укрепили организм Цайхуа. Она уже не болела простудой — проблема заключалась в духовной энергии, растревоженной чередой потрясений и недавним кошмаром. Подобно гейзерным водам, ци закипала и, прорываясь наружу, обдавала девушку жаром.

— Кажется, что-то похожее со мной уже было, — прошептала Лу Цайхуа. — Это опасно?

По духовным каналам будто разливается магма. Но просветлённой не страшно. В замутнённом сознании мелькают бесстыдные мысли: «Пожалуйста, продолжай меня обнимать. Остальное не имеет значения».

— Конечно опасно. Если не успокоить энергию, можно лишиться рассудка.

Чэньсин ждёт, что она отстранится и пойдёт медитировать. Вместо этого Лу Цайхуа закрывает глаза и позволяет телу обмякнуть в руках юноши в алом.

— Цайхуа?

— …

Решение приходит к Чэньсину мгновенно. Он берёт девушку на руки и, не теряя более времени, относит её к водоёму.

Затянутое тучами небо стекает в чёрную бездну воды. В ней, вместо звёзд, неподвижно застыли фонарики-лотосы. Их дрожащее пламя, окружённое алыми лепестками бумаги, отражается в поверхности озера россыпью искрящихся бликов. Время от времени их скрывает туман, лениво плывущий в пространстве нескончаемой ночи. Вид завораживал и обещал волшебство, которому Лу Цайхуа очень хочет и в то же время боится поддаться.

Парень ставит её у воды.

— Залезай. Только будь осторожна — здесь глубоко.

— Это озеро целебное?

— Да, как и все на этой горе.

Хотя Чэньсин отворачивается, Цайхуа не решается снять даже верхний халат. Оставив на берегу одну обувь, она заходит в прохладную воду и концентрируется на ощущениях.

Расслабиться получается сразу. Завороженная мерцанием сотен огней, Цайхуа наблюдает, как их отражение расползается по поверхности озера лавой. Отзываясь движениям девушки, бумажные лотосы плавно колеблются, приходит в движение и жидкое золото покрывшейся рябью воды.

Она медленно дышит. Остатки ночных сновидений растворяются в молочно-белом тумане. Поверхность разума становится чистой, в духовных каналах наступает покой.

От медитации её отвлекает Чэньсин:

— Позволишь спуститься к тебе?

Сердце сжимается. Даже на расстоянии нескольких чжанов она ощущает смущение парня. Оно передаётся и ей.

«Это ответ?»

Щёки краснеют, ноги подкашиваются. Сил хватает, чтобы кивнуть и зажмуриться. А впереди ждёт неизвестность, чьё имя — Чэньсин.

Юноша в алых одеждах подходит к ней со спины. По телу пробегает волна сладкой дрожи, когда его руки ложатся на плечи. Цайхуа