Хемингуэи и Томпсон оставались на ферме в Мачакасе и ждали Персиваля, а пока совершали набеги на равнину Капити в сопровождении проводников-африканцев, охотились на газелей ради мяса и на антилоп ради трофейных голов. Двадцатого декабря, уже под руководством Персиваля, они направились к равнине Серенгети. К северо-востоку от них возвышалась гора Кения, а к юго-западу – Килиманджаро.

За группой следовала большая свита, в том числе два грузовика с припасами и транспорт для охотников, по сути огромная платформа. Их сопровождали многочисленные африканцы, помогавшие с приготовлением пищи и другими обязанностями по лагерю, а также носильщики, кожедеры, оруженосцы и механик. Эрнесту нравилось течение их дней: они завтракали еще в темноте, выходили на рассвете и охотились прохладным утром, а с полудня до четырех часов дня пили, ели и потом спали или читали в тени, под дуновением легкого ветерка. После вечернего ужина они отдыхали в шезлонгах у костра, пили виски и рассказывали всякие небылицы. Как отмечал с удовлетворением Эрнест, на следующий день они «выгоняли с потом» алкоголь, выпитый накануне вечером. Эрнест не мог себя представить без Полин: «Единственный человек, который был мне по-настоящему небезразличен, помимо детей, был со мной, и у меня не было желания разделить эту жизнь с кем-то еще, кого там не было, будучи абсолютно счастливым жить такой жизнью и очень уставать» («Зеленые холмы Африки»). [Переводчики Н. Волжина и В. Хинкис. – Прим. пер.] Кенийцы, особенно М’Кола, полюбили Полину. Возникло какое-то общее ощущение, что она должна застрелить первого льва на сафари. В начале января они заметили хищника в сумерках. Полин опустилась на колено, прицелилась и выстрелила из винтовки Маннлихера. В то же мгнование выстрелил и Эрнест и убил зверя. Весь отряд воздал Полин должное, которая изящно приняла похвалы, но позднее написала в своем дневнике, что ей жаль, что льва убила не она. На Рождество компания закатила пир с жареной газелью.

Всего через две недели после начала экспедиции, накануне Нового года, Эрнест свалился с амебной дизентерией. К середине месяца он потерял пугающее количество крови, кишечник частично выпал наружу. Персиваль вызвал пилота на небольшом самолете с местами для двух пассажиров, на котором Эрнест был доставлен в Найроби. Поскольку нормальных больниц не было, Эрнест лечился инъекциями эмитина в своей постели в отеле «Нью стэнли». Пока Эрнест выздоравливал в Найроби, он познакомился с другим легендарным белым охотником, бароном Брором фон Бликсен-Финеке, который был одним из деловых партнеров Персиваля. Бликси, как Эрнест стал его называть, аристократ родом из Швеции, был широко известен благодаря своей первой жене Карен, писавшей под псевдонимом Исак Динесен; среди его клиентов был принц Уэльский. В «Нью стэнли» вместе с Бликси был Альфред Вандербильт, с которым они собирались отправиться на сафари. Эрнесту понравился Вандербильт, которому тогда было двадцать с небольшим лет и он был необыкновенно скромным. Они разговаривали о том, что после сафари можно было бы поехать на глубоководную рыбалку в Индийском океане.

Двадцать четвертого января Эрнест воссоединился с охотничьим отрядом, который переместился в другой базовый лагерь около кратера Нгоронгоро. До того как Эрнест заболел, они с Томпсоном подстрелили множество диких животных, среди которых были леопарды, гепарды, антилопы канна и сернобык. Они убили четырех черногривых львов и теперь искали черную антилопу, носорога и куду. Персиваль отвез их на юг к Киджунгу. Охотникам особенно хотелось встретить большего куду-самца, животное, похожее на газель, но с изогнутыми спиральными рогами, благодаря которым он считался очень ценным трофеем. К ужасу Эрнеста, на каждого убитого им зверя приходился, казалось, более крупный экземпляр, убитый Томпсоном. И хотя Эрнест опишет их соперничество в «Зеленых холмах Африки» с юмором, каждый, знавший его, понял бы, что ситуация едва ли была смешной. Однако Чарльз категорически отказывался попадаться на эту удочку и оставался безмятежным и дружелюбным.

Один раз Эрнест убил более крупного самца куду, чем до этого Томпсон. В тот же день Чарльз вернулся с более красивым и крупным экземпляром. Чарльз застрелил носорога, чей второй рог был больше главного рога носорога, убитого Эрнестом. Казалось, даже пылкость конкурентной природы Эрнеста почти не омрачала его счастья в Африке.

В середине февраля охотничья экспедиция подошла к концу. Томпсон и Хемингуэи перебрались в Малинди на побережье Кении и поселились в роскошном отеле «Палм-Бич». Там они встретили Бликсен-Финеке и Вандербильта и не смогли удержаться, чтобы еще несколько дней не поохотиться с Бликсен-Финеке в прибрежных холмах около Лушото. Эрнест уговорил Филиппа Персиваля выйти порыбачить в открытое море, и тот присоединился к компании на «Ксанаду» в Малинди. Рыбалка была приятной, но неинтересной, потому что им даже не попался ни один гигантский парусник, тунец и марлин, на что они надеялись. Зато они поймали дельфина, королевскую макрель, морского окуня, желтохвоста и один очень скромный парусник.

Богатые путешественники стойко переносили длительные переезды до того, как получили широкое распространение авиаперелеты, но Хемингуэев можно назвать героями. По завершении двухмесячной экспедиции в Африку они поднялись на борт «Грипсхольма» вместе с Бликсеном-Финеке и Вандербильтом и направились в Палестину. Там они встретились с Лорайн Томпсон, прибывшей с Ки-Уэста, которая встретила их в Хайфе, и затем отправились с однодневной экскурсией по Галилейскому морю. Они высадились с судна, направлявшегося во Францию, в Вильфранше, чтобы сыграть в Монте-Карло, и в Ницце сели на поезд до Парижа. Лорайн пробыла в Париже лишь несколько дней, и потом они с Чарльзом вернулись на Ки-Уэст. Эрнест и Полин оставались в городе еще девять дней.

Лорайн привезла с собой несколько фотографий Грега и Патрика, и Полин чуть не расплакалась, потому что по лицам детей поняла, как они скучали по ней. Прошедшей осенью Грегори жил с Адой в Сиракузах, в штате Нью-Йорк, а Джинни с Патриком вернулись в США в октябре. На День благодарения и Рождество она привозила его в Пигготт. На Ки-Уэсте за мальчиками присматривали Ада, Джинни и Урсула со своей дочерью Гейл.

В Париже Полин и Эрнест снова встретились с Джойсом за ужином в «Мишо». На этот раз с ними были Джанет Фланнер и ее подруга Солита Солано. Джойс, видимо, напился и почти все время молчал. Один раз днем они посетили Сильвию Бич в ее книжной лавке. Здесь Эрнест наткнулся на эссе о себе под названием «Немой бык» авторства Уиндема Льюиса. Эрнест так разозлился, пока читал текст, что резко повернулся и опрокинул вазу с тюльпанами; по одним версиям истории, он попросту швырнул вазу, по другим – ударил по вазе кулаком. (Ноэль Райли Фич говорил, что он сделал «правильный апперкот».) Эрнесту пришлось дать Сильвии чек на 1500 франков, чтобы покрыть ущерб.

Льюис и Хемингуэй встречались только раз, в студии Паунда в июле 1922 года. Тогда оба писателя провели боксерский матч. Льюис следил за творческим путем Хемингуэя с характерным сарказмом. В 1920-е годы этого художника и писателя знали многие, он считался фанатиком и консерватором по политическим взглядам. Самая известная книга Льюиса, «Обезьяны Бога» (1930), прославилась резкими нападками на литературный мир Лондона, и многие читатели сочли ее антисемитской. Эссе Льюиса, посвященное Хемингуэю, появилось в июньском номере «Америкен ревью» в 1934 году. Пока Эрнест читал эссе в лавке «Шекспир и компании», он все больше наливался яростью, его лицо стало «багровым», по словам Фитча. Название статьи обращалось к определенному антиинтеллектуализму – на грани глупости, писал Льюис. Хемингуэевский герой, по мнению Льюиса, был «тупоумным, здоровым, односложным простачком… страдающий от запора, бестолковый, несостоявшийся… неотесанная, приземленная и придурковатая марионетка с неповоротливым умом». Тупым Эрнеста не называли, наверное, с песочницы. Но больше всего его разозлило, насколько тесно связывал Льюис его творчество с творчеством Гертруды Стайн. Он говорил о «стайнизации Хемингуэя» в ранний период творчества и утверждал, что сочинения Хемингуэя и Стайн настолько похожи, что различить их можно только по выбранной теме: если речь шла о профессиональных боксерских боях, войне или корриде, значит, автором был Хемингуэй. В процессе «стайнизации» Хемингуэй украл у Стайн «все без исключения». Таким образом, как писал Льюис, «трудно понять, где начинается настоящий Хемингуэй и заканчивается Стайн».