ибо тот, кто ворует из казны, ворует не только у меня, но и отбирает хлеб у крестьян и солдат! Каждый, кто будет уличен в воровстве, лишится не только должности, но и всего имущества!

В зале послышался приглушенный ропот, однако никто не посмел поднять голос и оспорить волю императора.

– В соответствии с этим – продолжил император, – я передаю все финансы и контроль над ними великому логофету империи, нашему верному другу и слуге, Георгию Франдзису.

Теперь неприязненные взоры вельмож были устремлены на меня, как на главного виновника их теперешних бед. Лишь Иоанн Далматас и его офицеры одобрительно перешептывались и с улыбкой подмигивали мне.

Едва заседание окончилось, ко мне подскочил разъяренный месазон.

– Доволен новой должностью? – гневно вопрошал Лука Нотарас. – Ты взлетел слишком высоко, теперь попробуй удержаться. Император не сможет вечно тебя защищать.

– Защита требуется городу, а не мне, – возразил я. – Ибо моя интуиция говорит о том, что война уже не за горами, и когда она окажется у наших ворот, ты будешь безмерно счастлив отдать последний медяк, лишь бы избежать всех ее тягот.

На этом я оставил Нотараса и поспешил в покои императора. Василевс нетерпеливо бродил по комнате, но, едва завидев меня, улыбнулся и, потирая руки, проговорил:

– Ты видел их лица? Клянусь, давно я уже не получал такого удовольствия! Теперь эти напыщенные индюки будут бояться твоего слова не меньше, чем моего!

– Вы оказали мне честь, – склонил голову я, – однако боюсь, что этим решением вы лишь увеличили число моих врагов.

– Я уже говорил, что тебе не стоит беспокоиться об этом, – заверил меня император. – Рано или поздно они утихомирятся. Но я хочу поговорить с тобой о другом.

Константин Палеолог предложил мне сесть и разделить с ним кувшин превосходного вина.

– Как думаешь, – напрямик спросил он, – новый султан осмелится совершить то, чего не сумел его отец?

Я хорошо понимал, о чем говорит василевс, ведь единственное свое поражение Мурад потерпел под стенами Константинополя.

– Я думаю, что рано или поздно он сделает такую попытку.

Лицо император помрачнело, он отпил из серебряной чаши, но сладость вина уже не могла заглушить ту горькую правду, которую я имел смелость озвучить.

– Что ж, мы должны быть к этому готовы. – Василевс встал и направился к резному столику, на котором стояла большая шкатулка из слоновой кости для хранения государственных бумаг. Подобрав нужный ключ, император откинул крышку и извлек оттуда несколько писем, скрепленных золотой печатью и перевязанных пурпурными лентами.

– В последние месяцы я неоднократно обращался к правителям Запада и Востока в надежде, что кто-нибудь из них откликнется на наши беды, но до сих пор все было напрасно. Остается надеяться только на кровные узы.

Константин Палеолог положил письма передо мной и произнес:

– Эти послания предназначены моим братьям, Фоме и Димитрию. Один из них должен собрать войско и весной явиться в столицу, другой пусть отправляется на Запад: в Рим, Венецию, Милан, куда угодно, лишь бы христиане услышали об угрозе, нависшей над Константинополем, и прислали помощь. – Император помедлил, а затем с нажимом добавил: – Любую помощь.

– Как прикажете, государь, – почтительно произнес я, хотя мысль о скором отъезде меня отнюдь не воодушевляла. – Когда мне следует отправляться?

Константин задумчиво почесал бороду.

– Это дело может немного подождать, – решил он. – Вначале ты должен посетить мою племянницу, ныне – королеву Кипра Елену де Лузильян. Она уже давно пребывает в дружеских отношениях с рыцарями Святого Иоанна. Елена передаст тебе рекомендательные письма для магистра ордена Жана де Ластика, и с этими письмами ты отправишься на Родос, в главную резиденцию рыцарей-ионитов. Великий магистр – человек прямой и честный, он плохо владеет искусством дипломатии и, конечно, не станет давать напрасных обещаний. Но письма моей племянницы и твой талант вести переговоры должны тронуть сердце старика.

Я заверил императора, что ему не о чем переживать, тогда василевс улыбнулся и подлил мне в кубок остатки вина.

– Надеюсь, что удача будет сопутствовать тебе и в этом нелегком странствии. Остерегайся корсаров и берберов, ни те ни другие не знают жалости к пленным, а их небольшие суда налетают словно ураган. Пусть же Господь убережет тебя от встречи с этими разбойниками!..

Мы говорили еще очень долго, подкрепляясь сладостями и сушеными фруктами, и лишь поздно ночью я покинул Влахерны, едва волоча ноги.

Дома меня уже поджидала взволнованная супруга, которая, невзирая на мое измученное состояние, решила учинить мне весьма пристрастный допрос, усомнившись, вероятно, в моей верности. Ее подозрения оскорбили меня до глубины души, однако доводов в свою защиту я привести не успел – силы оставили меня прежде, чем мне удалось произнести хотя бы слово.

Дальнейшие события этой ночи я помню смутно. Зато на следующее утро, проснувшись в прихожей на жестком полу, мне пришлось дать себе крепкое обещание не пить столько крепкого вина, даже из рук самого императора.

* * *

Спустя неделю, когда все приготовления были завершены, я отправился в путешествие на Родос и Кипр. В этом странствии я был не один – со мной отправился мой сын, Иоанн и верный секретарь, Алексей. Молодые люди быстро поладили между собой, а я вновь глядел на исчезающие в дымке купола Святой Софии и по-прежнему сверкающие своей белизной стены и дворцы древней столицы.

Тогда я еще не знал, что отправляюсь в свое последнее путешествие и лучше бы мне из него никогда не возвращаться.

* * *

Однако будущее сокрыто от глаз простого человека.

Миновав множество опасностей, скрываясь от яростных штормов, петляя между рифами и удирая от пиратов, мы все же благополучного завершили свою миссию и, поймав попутный ветер, сразу же двинулись в сторону Константинополя. Заслуга в этом, целиком лежит на нашем капитане – венецианце Антонио Риццо, который во время плавания проявлял чудеса смекалки и даже сумел посадить на мель одну из преследующих нас берберских шебек, после чего до нас еще долго доносилась ругань и проклятья ее команды. За проделанную работу я подарил венецианцу кошель с золотыми монетами, который получил на Кипре от милой племянницы императора.

Впрочем, на обратном пути удача покинула нас. Налетевшая буря нещадно потрепала судно, а когда изорванные паруса бессильно обвисли и матросы принялись латать пробоины в днище корабля, пришла новая беда – на горизонте появилась галера, которая на полной скорости двигалась в нашем направлении. Отчаянная надежда, что это, быть может, всего лишь итальянское торговое судно, очень скоро улетучилась. Несколько каменных ядер опустилось в воду у бортов нашего корабля, поднимая фонтаны