Не успел он сесть, как вновь вскочил, подстегнутый близким и все нарастающим гулом.

— Хинрих! Хин-рих! — закричала его жена.

Новые удары. Опять. Все ближе. Со всех сторон…

— Хинри-их!..

Она еще увидела, как закачались и дали трещину стены, и мрак поглотил ее.

IV

С первого взгляда Фрида Брентен поняла, что фрау Кунце разрешится не так-то скоро. Но, по-видимому, роженицу, всю мокрую от испарины, терзал страх. Она извивалась на деревянной скамье, стонала и взвизгивала даже в промежутках между схватками.

— Летят прямо над нами, — прокричал кто-то.

Он не успел договорить, как послышался раскатистый, оглушительный гул, за ним глухие толчки, как будто кто-то гигантскими пальцами стучал по земной коре. Все, кто сидел в убежище, пригнулись, втянули головы в плечи. Коротко, тяжело, гулко заухали удары. Сила взрывов была так велика, что толстые цементные стены задрожали и люди, которым передалась эта дрожь, испуганно вскрикнули.

Но все перекрыл пронзительный вопль словно обезумевшей роженицы.

Фрида позвала женщин:

— Идите сюда, загородите ее. Скорее! — Она описала рукой полукруг.

Сначала поднялись и подошли лишь две-три женщины. Взрывы продолжались. Зенитные орудия лаяли, как свора бешеных псов. И все же вокруг Фриды Брентен и роженицы понемногу собирались женщины. Вскоре они образовали сплошную стену. Мужчины искоса смущенно поглядывали на уголок, где происходили роды. Впрочем, никто особенно не интересовался тем, что там творится. Шептали друг другу на ухо, что наверху пожары, что сброшены фосфорные бомбы. Пылает фабрика Меринга.

В бомбоубежище становилось жарко. Какая-то женщина крикнула:

— Наверху горит! Мы все сгорим!

Все подняли глаза к потолку, как будто сквозь него можно было что-нибудь увидеть. Когда наступила тишина, ясно послышались шипение и треск пожара. Сомнений не оставалось: дома над убежищем горят.

— Спокойно! Спокойно! — громко крикнул Хельбрехт. — Только без паники, иначе мы пропали.

— Погляди-ка, что там делается! — сказал кто-то.

— Выпустите нас!

— Быть может, мы нужны, — воскликнул старый рабочий с фабрики Меринга.

Хельбрехт осторожно приоткрыл дверь убежища. В подвал проник свет пламени и густой дым. Хельбрехт тотчас же снова прикрыл дверь. Он тяжело дышал и молча смотрел на кучку людей, не отрывавших от него боязливых взглядов. Наконец он сказал:

— Там большой пожар! И нам… нам остается только выждать.

На мгновение в убежище стало тихо, точно в могиле. Кое-кто заплакал. Но беззвучно. Словно про себя. Тишину нарушил громкий голос Фриды Брентен:

— У кого есть что-нибудь полотняное? Хоть немного, на пеленки… Нужна миска с водой. Помогите же!..

И ей действительно помогли. Из чемоданов извлекались и передавались Фриде полотенца, салфетки, марлевые бинты. Две женщины нацедили ведро воды из водоразборного крана. К их удивлению, вода оказалась теплой.

И вдруг по всем лицам скользнула радостная улыбка. Все взоры приковались к полукругу женщин, загородивших роженицу. Внезапно раздался детский плач — первый крик ребенка. Со всех сторон подстерегаемый смертью, родился человек.

Все заинтересовались:

— Мальчик? Девочка? Крепкий ребенок? Здоровый?

Это была девочка, и она изо всех сил оглашала своим громким криком мир, который встретил ее так враждебно.

Мужчины, смеясь, восклицали:

— Отличный голос! — Знает девчонка, что надо перекричать грохот бомб, а то ее и не услышат! — Роды под воздушную тревогу! — Я бы ее назвал Сиреной! — Если бы отец знал!.. — А где он?

Хельбрехт знал отца. Рейнгольд Кунце был военным летчиком. За налеты на Англию в первый год войны он получил «Железный крест» первой степени. Он сбил восемнадцать самолетов и теперь со дня на день ждал, что получит «Рыцарский крест». Сейчас он летает где-то на Восточном фронте.

Мужчины слушали молча и задумчиво. Военный летчик… Дочь его родилась в бомбоубежище. Сумасшедший мир… Они поджигают чужие города, а в это время на родине гибнут в пламени их города и села…

— Завтра пошлем Кунце поздравление, — предложил Хельбрехт. — И все присутствующие подпишутся.

— Бомбежка как будто прекратилась. Но почему нет отбоя?

— Хельбрехт, высунь-ка нос наружу, посмотри, что там творится?

— Правильно! Надо же нам выйти, прежде чем дом обрушится на наши головы.

— Мы здесь как в духовке!

Хельбрехт и с ним еще несколько мужчин, приблизившись к дверям убежища, отодвинули железный засов. Когда дверь распахнулась, в подвал ворвалась струя горячего воздуха. Перед самой дверью метались языки пламени, и все испуганно отпрянули. В то же мгновение с треском рухнули горящие балки. Прежде чем Хельбрехт успел захлопнуть дверь, с грохотом попадали куски стены. Несколько кирпичей влетело в подвал и застряло в дверях так, что уже закрыть их было нельзя. В бомбоубежище проникли клубы дыма. Мужчины изо всех сил рванули на себя железную дверь. Хельбрехт попытался отбросить мешавший кирпич, но тут же вскрикнул и уронил его. Кирпич был раскален. Снова грохнули наземь прогоревшие балки и часть стены. Подвал наполнился густым дымом; начал пробиваться и огонь, языки пламени, извиваясь, вползали через образовавшуюся щель.

— Открыть запасный выход! — крикнул Хельбрехт. — Всем выходить!.. В первую очередь женщинам… Стойте! Первыми идут женщины с детьми!

Все с криком ринулись к запасному выходу. Никто не помнил о других, каждый думал только о себе. Поток увлек за собой и Фриду Брентен. Жалобные восклицания и стоны перешли в дикие вопли. Все толкали друг друга и рвались к запасным дверям. Это был выход на канал! Прямо на мост, на Арндтбрюке! Да идите же! Скорей! Скорей!

Фриду Брентен вытолкнули из дверей убежища. Она споткнулась о груду щебня, ее стащили по откосу набережной под мост. Женщины в отчаянии ломали руки и кричали. Теперь и Фрида увидела море огня. Ой! Ой! Горит вся Гумбольдтштрассе. Фабрика Меринга — сплошная груда развалин. Даже высокой фабричной трубы уже нет. И какое пекло среди ночи! Воздух так и кипит. Под открытым небом нечем дышать.

Несколько мужчин прыгнули в воду, она была им по грудь. Женщины последовали их примеру. Так они стояли в канале, мужчины и женщины, и безмолвно глядели на разрушительную работу огня.

— Берегись!

Предостерегающий возглас перешел в стоголосый крик. У самого моста рухнула угловая стена дома. Тлеющие куски ее падали на мост.

Фрида Брентен забралась под арку моста. Она, вытянувшись во весь рост, легла и решила, что никуда больше не двинется, будь что будет. Чемодан и шерстяное одеяло она бросила в убежище и осталась в чем была; если она переживет эту ночь, у нее останется только то, что на ней…

Женщины с растрепавшимися волосами бегали по улицам среди горящих зданий. Одиннадцатилетняя девочка с искаженным от страха лицом, громко плача, звала мать. Ее крепко держали мужчины. Она непременно хотела бежать в убежище.

Хельбрехт, с которого ручьем стекала