«Может, я просто тяну время, чтобы не идти к ней. Может, вэтом всё дело».

Но нет. Причина была в другом. А дело, которым оназанималась, — важным.

Она внимательно посмотрела на пластину с номерным знаком5761RD и этой дурацкой гагарой, на совсем выцветшую бамперную наклейку,шутливый подарок Джоди, с надписью: «ИИСУС ЛЮБИТ МЕНЯ, Я ЭТО ЗНАЮ, ПОЭТОМУ ЕЗЖУБЫСТРО». Ничего больше.

Этого недостаточно, настаивал голос, и вот тут Лизи заметилакое-что интересное в дальнем углу автомобильной стоянки, почти что под живойизгородью. Пустую зелёную бутылку. Пивную бутылку. В этом она практически несомневалась. То ли уборщики её пропустили, то ли ещё не добрались до этой частиавтостоянки. Лизи поспешила к изгороди, подняла бутылку, из горлышка которойшёл характерный кислый запах. С этикетки — один уголок чуть отклеился —скалила, зубы зверюга из семейства собачьих. Согласно той же этикетке, когда-тов бутылке было пиво «Северный волк» класса «Премиум». Лизи вернулась с бутылкойк автомобилю и поставила её на асфальт, аккурат под гагарой на пластине.

Кремовый «BMW» — этого недостаточно.

Кремовый «BMW» в тени дуба — тоже недостаточно.

Кремовый «BMW» в тени дуба с пустой бутылкой из-под пива«Северный волк» под пластиной с номерным знаком и гагарой, символом штата Мэн,плюс, чуть левее, наклейка на бампере с шутливой фразой… вот этого хватало.

На пределе, но хватало.

Для чего?

Лизи это совершенно не волновало. Она поспешила к главномузданию.

Проблем с посещением Аманды не возникло, пусть дажеофициально к пациентам начинали пускать только с двух часов дня, то есть черезтридцать минут. Благодаря доктору Хью Олбернессу (и, разумеется, Скотту) Лизи в«Гринлауне» принимали как знаменитость. Через десять минут после того, как онаназвала своё имя на регистрационной стойке, за которой располагалось огромноепанно, изображающее детей взявшихся за руки и уставившихся в ночное небо, еёуже привели на крошечную веранду, примыкающую к комнате Аманды, где она теперьи сидела рядом с сестрой, маленькими глоточками пила мутный пунш из бумажнойчашки и наблюдала, как на широкой зелёной лужайке, в честь которой этозаведение, несомненно, и получило своё название[101], играют в крокет. Где-тострекотала невидимая глазу газонокосилка. Дежурная медсестра спросила и Аманду,не налить ли ей чашечку «клопомора», и истолковала её молчание за согласие.Теперь полная чашка стояла на столике, тогда как Аманда, в нежно-зелёной пижамеи ленточке того же цвета, перехватывающей свежевымытые волосы, тупо смотрелавдаль… не на игроков в крокет, думала Лизи, а сквозь них. Руки Аманды лежали наколенях, но Лизи видела ужасный порез на левой, покрытый слоем мази. Лизитрижды пробовала заговорить со старшей сестрой, но та не отреагировала ниединым словечком. И удивляться этому не приходилось. По словам медсестры, внастоящее время связаться с Амандой не представлялось возможным. Она непринимала сообщений, отбыла на ленч, в отпуск, на пояс астероидов. Всю жизньона доставляла ближним немало хлопот, но тут взяла новую высоту, ранеенедостижимую даже для неё.

И Лизи, которой через шесть часов предстояло принимать гостяв кабинете её покойного мужа, такая ситуация совершенно не устраивала. Онаглотнула этого практически безвкусного напитка, помечтала о «коке»,verboten[102] здесь из-за содержащегося в ней кофеина, и отставила чашку.Огляделась, чтобы убедиться, что они одни, наклонилась вперёд и убрала рукиАманды с её колен, стараясь не морщиться от склизкости мази и бугристости затянувшихсяпорезов под ней. Если прикосновения Лизи и причинили Аманде боль, она ничем невыказала своё неудовольствие. Лицо по-прежнему напоминало маску, словно онаспала с открытыми глазами.

— Аманда. — Лизи попыталась встретиться с сестрой взглядом,да только смотрела Аманда в никуда. — Аманда, а теперь послушай меня. Ты хотелапомочь мне с тем, что осталось после Скотта, и теперь мне нужна твоя помощь.Мне нужна твоя помощь.

Ответа не последовало.

— Есть один плохой человек. Безумный человек. Чем-то похожийна того сукиного сына Коула из Нашвилла… только сама я с ним разобраться несмогу. Ты должна вернуться из того места, где ты сейчас, и помочь мне.

Нет ответа. Аманда смотрела на игроков в крокет. Сквозьигроков в крокет. Стрекотала газонокосилка. Бумажные чашки с «клопомором»стояли на столике, лишённом острых углов. В этом месте острые углы былиverboten, как и кофеин.

— Ты знаешь, что я думаю, Анди-Банни? Я думаю, что ты сидишьна одной из этих каменных скамей вместе с остальными ушедшими тупаками исмотришь на пруд. Я думаю, Скотт видел тебя там во время одного из своихвизитов и сказал себе: «Ага, членовредительница. Я узнаю членовредителей, когдавижу их, потому что мой отец был из их племени. Чёрт, я сам из их племени». Аещё он сказал себе: «Эта дама собирается прибыть сюда навсегда раньшеположенного срока, если кто-то, образно говоря, не вставит ей палку в колесо».Так оно и есть, Анда?

Никакой реакции.

— Я не могу сказать, предчувствовал ли он появление ДжимаДули, но он знал, что ты попадёшь в «Гринлаун», так же точно, как берьмопачкает одеяло. Ты помнишь, Анда, что Дэнди любил иногда так говорить? А когдадобрый мамик орала на него, он отвечал, что берьмо — то же «чёрт возьми»,берьмо — совсем не ругательство. Ты помнишь, Анда?

Нет ответа, только пустой, сводящий с ума взгляд.

Лизи подумала о той холодной ночи со Скоттом в спальне длягостей, когда ветер ревел, а небо горело, и наклонилась к Аманде так, чтогубами практически коснулась уха сестры.

— Если ты меня слышишь, пожми мне руку, — прошептала она. —Пожми что есть силы.

Она ждала, секунды текли. И Лизи уже сдалась, когдапочувствовала едва заметное пожатие. Это мог быть мускульный спазм или игравоображения, но Лизи так не думала. Пожатие она истолковала иначе: где-то,невообразимо далеко, Аманда услышала, что сестра выкрикивает её имя, зовётдомой.

— Хорошо, — кивнула Лизи. Сердце её билось так сильно, чтоперехватывало горло. — Хорошо. Это начало. Я иду, чтобы вытащить тебя оттуда,Аманда. Я собираюсь привести тебя домой, и ты должна мне помочь. Ты этослышишь? Ты должна мне помочь.

Лизи закрыла глаза и ещё крепче сжала руки Аманды, зная, чтоможет причинять боль сестре, но нисколько из-за этого не тревожась. Амандамогла пожаловаться позже, обретя голос, чтобы жаловаться. Если бы смоглаобрести голос. Да, но мир соткан из «если», как однажды сказал ей Скотт.