С холма спускались, медленно и неуклюже, другие т’лан имассы, как будто лавина камней; Геслер почувствовал какую-то неправильность, что-то… жуткое. Да что тут творится?

Онос Т’лэнн заговорил:

– Логросы изгнали меня – и напрасно, малазанец. Я преклонил колени перед смертным человеком на Троне Костей и больше никому служить не буду. Этого Олар Этил не поняла. Снова связанный с Ритуалом Теллана, я вернулся в тень Императора.

Геслер почувствовал дурноту. Он только догадывался о смысле сказанного, но чувствовал, что сердце вот-вот разорвется.

– Он послал тебя, Первый Меч?

– Я приглашен на собственную смерть, малазанец. Какой она будет – еще предстоит решить. Если бы сидящий на троне мог заглянуть в мою душу, понял бы, что я сломлен.

– Сломлен, говоришь? – прервал его Ураган. – А вот это интересно, Онос Т’лэнн.

Древний воин склонил голову набок.

– Я не понимаю, о чем ты.

Ураган показал на север.

– Видишь этот каменный шпиль, Первый Меч? На самой его вершине есть еще кое-что – такое же разбитое, как и ты. Его охраняют форкрул ассейлы… но мы собираемся забрать его у них. Ты сказал, что пришел сюда по приказу Келланведа – и мы должны знать, Первый Меч: ты пришел сражаться? И если да, то против нас или с нами?

– Вы малазанцы.

– А армия за нашей спиной – нет.

Онос Т’лэнн помолчал и сказал:

– К’чейн че’малли время от времени охотились на нас.

– Как и вы охотились на бхедеринов, на лосей, на кого угодно. Что из того?

– Когда мы были смертными, у нас были основания бояться их.

– А лось убежит, завидев вас. Но вы же больше не смертные, так ведь?

– Малазанец, я пришел сюда, желая войны. И только сейчас понимаю, что все время шел в тени – с того мгновения, как поднялся из пыли у Крепи. Я думал, что меня забыли. И каждый раз, как отыскивался новый путь, эта тень следовала за мной. Она находила меня, как и должна. Я Первый Меч т’лан имассов, и от этого не скрыться.

Геслер откашлялся, сморгнул воду с ресниц.

– Первый Меч, правильно ли я понимаю? Ты отдаешь себя под наше командование просто потому, что мы пришли из Малазанской империи? Прежде чем отвечать, пойми: Келланвед давно мертв, а империя давно объявила нас вне закона. Мы здесь не ради какого-то трона и не по воле того, кто на нем восседает.

– Тогда скажи, человек, почему вы здесь?

Гелер оглядел сотни т’лан имассов на склоне холма, выплескивающихся на улочки и проулки деревни. На него глядели безжизненные лица, и взгляд их был сокрушающе тяжел. Нижние боги.

– Знаешь, звучит… тупо. – Он посмотрел на Урагана. – Когда просто говоришь вслух.

– Продолжай, – прорычал Ураган; Геслер видел, как побагровело лицо громадного воина от нахлынувших чувств, он и сам ощущал их, и от них словно закипал воздух.

– Продолжай, Геслер, а если будем выглядеть дураками… пусть, как-нибудь переживем. – Вздохнув, он посмотрел на Оноса Т’лэнна. – Почему мы здесь? Честно говоря, мы и сами не уверены. Но… думаем, что пришли, чтобы исправить старую ошибку. Потому что так надо, вот и все.

Воцарилось молчание.

Геслер обернулся к Урагану.

– Так и знал, что глупо прозвучит.

Заговорил Онос Т’лэнн:

– Что ты ищешь на шпиле, Геслер из Малазана?

– Сердце Увечного бога.

– Почему?

– Потому что мы, – ответил Ураган, – хотим освободить его.

– Он скован.

– Мы знаем.

Онос Т’лэнн помолчал и сказал:

– Хотите бросить вызов воле богов?

– Как нечего делать, – ответил Ураган.

– Зачем вы хотите освободить Падшего?

Ураган замешкался, и Геслер, неловко двинувшись в чешуйчатом седле, сказал:

– Худ нас побери, мы хотим отправить его домой.

Дом. От этого слова Онос Т’лэнн чуть не рухнул на колени. Что-то ревело внутри черепа. Он-то думал, что это голос его собственной ярости… но теперь различал множество голосов в этой какофонии. Не только освобожденные мысли т’лан имассов преследовали его; не только далекий пожар отатаралового дракона и элейнтов; его оглушали нескончаемые отголоски ужасной боли… жизнь, которая когда-то процветала на этой земле, а затем после долгих страданий увяла. А на каменной скале, на треснувшем шпиле – сердце беспокойного вулкана, – где кровь земли течет так близко к поверхности, на вьющихся вокруг потрескавшегося, изъеденного основания тропах – разбитый кусок разбитого бога, существа, которое извивалось в муках тысячи лет. Совсем как т’лан имассы. Совсем как мы.

Тень трона – разве не холодное, пугающее место? И все же Келланвед… ты и вправду предлагаешь помощь? Бросишь тень, которая защитит нас? Скроет? Унизит во имя человечности?

Когда-то я назвал вас нашими детьми. Нашими наследниками. Простите мою иронию. При всей корыстности вашего рода… Я думал… думал… не важно.

Мыслями он обратился к своим последователям и нашел среди них ту, которую искал. Близко – почти за его плечом.

– Заклинательница костей Горькая Весна со Второго Ритуала, слышишь меня?

– Слышу, Первый Меч.

– Тебя зовут провидицей. Ты видишь, что ждет нас?

– У меня нет дара прорицательницы, Первый Меч. Я только умею читать людей. Больше ничего. Я так долго прикидывалась, что не знаю другого способа зарабатывать на жизнь.

– Горькая Весна, мы все прикидываемся. Что нас ждет?

– То, что ждало всегда, – ответила она. – Кровь и слезы.

Честно говоря, не было оснований ждать чего-то другого. Онос Т’лэнн провел кремневым мечом по земле, прочертив круглую борозду через грязь и камни. Потом посмотрел на малазанцев.

– Даже сила Теллана не может проникнуть через заградительные заклинания форкрул ассейлов. Так что мы не сможем возникнуть среди врага в его траншеях. Придется атаковать в лоб.

– Мы знаем, – сказал тот, кого звали Геслер.

– Мы будем воевать за вас, – сказал Онос Т’лэнн и замолчал, смущенный тем, как подействовали его слова на этих двоих. – Я огорчил вас?

Геслер покачал головой.

– Нет, ты нам очень помог, Первый Меч. Ну, не то чтобы. Просто… – И он снова покачал головой. – Моя очередь спрашивать. Почему?

– Если наша жертва – ваша и моя, – сказал Онос Т’лэнн, – сможет прекратить боль одной жизни; если наша смерть поможет кому-то вернуться домой… мы сочтем это стоящим делом.

– Этот Увечный бог… он чужой для нас всех.