– Разумеется. Вот сеча, которой вы желали. Возможно, побалую вас. А может, и нет.

Кованый щит на мгновение отвел глаза и поклонился.

– Как пожелаете, сэр.

– Возвращайтесь к своим солдатам, – сказал Усерд. – И глаз не спускайте с Дестрианта. Она не та, за кого пытается себя выдавать.

Танакалиан напрягся и поклонился еще раз.

Усерд посмотрел, как торопливо убегает идиот.

Водянистый Хестанд протопал по платформе и отсалютовал.

– Благословенный Чистый, разведчики докладывают о выдвижении противника. Скоро он преодолеет хребет и окажется на виду.

– Хорошо.

– Сэр… их маловато.

– Вот как?

Хестанд медлил, и Усерд взглянул в глаза офицеру.

– Ваши соображения?

– Сэр, наверняка их разведчики уже оценили нашу численность и плотность обороны. И если у них не припрятано тайное оружие, они не могут рассчитывать превзойти нас. Сэр…

– Продолжайте.

– Высшие Водянистые среди нас ощутили внезапное исчезновение брата Безмятежного – далеко на северо-западе. Очевидно, силы, вышедшие из крепости, продвигаются вперед и – каким-то образом – в состоянии противостоять даже самым могущественным Чистым.

– Хестанд.

– Сэр?

– Сейчас не время беспокоиться о далеких событиях, даже самых тревожных.

– Сэр, а вдруг у врага, который собирается перед нами, есть такая же мощь, что касается форкрул ассейлов?

Подумав, Усерд кивнул.

– Хорошо сказано. Я ценю вашу настойчивость. Ваша смелость – упрек мне. Хестанд, вы проявляете мудрую осторожность. Как вы заметили, враг не может надеяться задавить нас и не настолько слеп, чтобы не видеть, какая участь его ожидает. Возвращаясь к вопросу, что за секрет они таят?

– Сэр, что мы можем сделать?

– Только ждать и наблюдать, Хестанд. – Усерд снова повернулся к долине, посмотрел на пути к центральному редуту и на волчьи знамена изморцев. – Возможно, я прижму Кованого щита. Теперь ясно: он что-то утаивает. Я списывал странности в его поведении на возбуждение перед битвой… вероятно, я неправильно понял.

– Мне отозвать изморского командира, сэр? Или послать команду арестовать его?

Усерд покачал головой.

– И спровоцировать мятеж среди войск, защищающих центр? Нет, этим я займусь лично.

– Сэр, а времени хватит? – Хестанд указал на южный хребет.

Враг выстроился плотной линией. Усерд какое-то время смотрел, а потом кивнул.

– Хватит. Ждите меня здесь, Хестанд. Я ненадолго.

Она поднялась на Шпиль и стояла – спиной к алтарю и сокрытому в нем Сердцу, лицом к заливу. Корабли изморцев болтались на якорях, как щепки в кипящем котле, и она увидела, как три мачты сломались под треск поломанных стоек. Пена с огромных бурунов взвивалась в воздух.

Сестра Преподобная почувствовала, что дрожит. Там что-то есть, в глубинах залива. Что-то, копящее ярость.

Среди нас появились чужие.

Повернувшись, она посмотрела на равнину, оглядывая огромные ряды защитников, закрывающих подход к узкому перешейку. Двадцать тысяч элитных тяжелых пехотинцев Коланса, чьи пики торчали густым лесом на нисходящих террасах. Полторы тысячи онагров, собранных в фортах среди траншей; каждый способен одним залпом выпустить двенадцать тяжелых стрел, а время перезарядки – меньше сорока ударов сердца. Батареи на перешейке гарантировали уничтожение любому врагу, попытайся он приблизиться к нижним укреплениям.

Во рту сохранялся горький металлический привкус. Кости ныли, несмотря на потоки горячего, прогорклого воздуха из трещин в камне со всех сторон. Я боюсь. Обратиться к брату Усерду? Открыть ему все мои неясные ужасы? Но какого врага я ему покажу? Беспокойный залив – скопище тумана или пыль на юге? Все это ерунда. Он готовится к битве. У него на уме реальные дела, а не невнятное воображение старухи!

Не нужно было отсылать брата Безмятежного прочь. А теперь он мертв. Она видела его последний миг его же глазами: в яростном пламени чернеет когда-то белая кожа, горит плоть на лице, вскипают слезы и лопаются глазные яблоки… А его крики! Бездна под нами, его крики! Пламя заполняет рот, огонь ныряет вглубь сквозь почерневшие губы, воспламеняет легкие! Какая ужасная смерть!

Эти люди омерзительны. Их жестокость потрясла ее до глубины души. Нет конца их готовности к злобному разрушению, нет конца их желанию нести ужас и смерть. Мир вздохнет свободно, когда их наконец не станет. Вздохнет с благословенной невинностью.

Акраст Корвалейн, посети меня! Сегодня нам брошен вызов! Мы должны победить!

Преподобная подошла ближе к алтарю и вгляделась в узловатый объект, впечатанный в поверхность камня. Пробудив колдовское видение, Преподобная изучала ставшие видимыми цепи, приковывающие Сердце… Увиденное ее успокоило. Никто не отнимет его у нас. А если придется, я сама уничтожу его.

Путь, окружающий Сердце, хранил его скрытым для всех. Что же изменилось? Как его обнаружили? Даже боги не могли ощутить его, сокрытое здесь, в сердце нашего Пути. И все же на нас готовится атака. Готовится осада. Я чувствую это. Кто мог найти его?

Внезапная мысль поразила ее, сжавшись кулаком в груди. Падший!.. Но нет, он слишком слаб! Скован собственными цепями!

Что за игру он затеял? Бросить нам вызов! Это безумие! А разве Увечный бог не безумен? Замученный, сломленный, разорванный на части… они усыпали полмира. Но только у меня – его сердце. Я украла его. Ха, поглядите, как глубока, как велика моя любовь! Смотрите: я выжимаю из него жизнь до капли!

Союз справедливости и боли. Разве это не пытка для мира? Для всех миров?

– Нет, – прошептала она, – я не отступлюсь от своей… любви. Никогда!

Настоящее поклонение. Я держу в руке сердце бога, и мы вместе поем тысячу песен страдания.

Далекий грохот заставил ее обернуться. Изморские корабли! Сорванные с якорей, громадные суда поднимались на громадных волнах – белая пена вздымается к небесам, под оглушительный треск корабли сталкиваются, ломаются, волчьи головы падают в море, – она видела, как корабли Коланса внизу, пришвартованные у молов и за волнорезами, мечутся, как звери, в слепом замешательстве. Волны били в каменные волнорезы, вздымаясь в воздух стеной. Хотя… Ветра нет.

Ветра нет!

Свищ почти потерялся в громадном седле за плечами Ве’гата; и все же, когда зверь рванулся вперед, мальчик не вылетел, как из конского седла. Чешуйки продолжали изменяться, прикрывая ноги Свища, и он с удивлением наблюдал, как седло становится броней. Сбоку чешуйки окружали его бедра. Свищ даже на мгновение испугался: не окружит ли эта броня его целиком? И отпустит ли обратно?