Чеда никогда еще не была так серьезна: может, ей на роду написано умереть, но пресмыкаться перед Камеил и остальными Девами она не станет.

Камеил вдруг расхохоталась долгим, раскатистым смехом.

Одним молниеносным движением она выхватила меч, но не атаковала, просто протянула его Чеде клинком вверх, показывая гравировку на рукояти.

– Имя этой сабли – Летящее крыло. Хусамеддин сам его выбрал.

Янтарник. Птица мира.

Чеда не сдержалась и рассмеялась в ответ, выпуская все накопившееся напряжение.

– На моем первом шамшире, том, который ты сломала, была гадюка. – Камеил занесла саблю выше. – Может, это и знак мира, но гадюку так просто не убить. Ты поняла?

– Поняла, – ответила Чеда.

Пусть ей не нравилась Камеил, она не могла не уважать ее верность.

Камеил сунула меч в ножны и хлопнула Чеду по плечу с такой силой, что едва не сбила ее с ног.

– Там, откуда я родом, мы зовем это хорошей сделкой. – Она протянула Чеде руку. – Пусть и повод мрачноват.

Чеда не знала, всерьез она говорит или нет, но чувствовала в ее голосе искренность. Камеил по-дружески стиснула ее предплечье. Не сговариваясь, они встали на позиции и разминались, пока не скрестили клинки.

Сперва они отработали заученные движения танца, те же, что вчера, в Солнечном дворце, но без напряжения. Когда же пришло время импровизировать, они разошлись не на шутку, но несколько раз Чеда замечала, что Камеил сдерживалась там, где могла ее ранить. И пару раз делала то же самое.

Девы, услышав звон клинков, потянулись во дворик, сперва парочками, потом дюжинами. Некоторые были одного с Чедой возраста, другие старше – при особо удачных атаках они восхищенно свистели и щелкали пальцами.

– Не жалей эту голубку, Камеил! – закричали они, когда сражение кончилось. – Учи ее как следует!

Камеил не обернулась на их крики.

– Это только начало, пташка, – заявила она, кивнув на меч Чеды.

– Камеил! – крикнула Сумейя, перегнувшись через перила. – Иди сюда!

Камеил кивнула ей и обернулась к Чеде.

– Будь осторожна, Чедамин Айянеш'ала. А там посмотрим.

Она поднялась по ступеням и последовала за Сумейей. Джализ исчезла вслед за ними, лишь Мелис кивнула Чеде на прощание.

* * *

Две недели промелькнули как один день. Чеда получила несколько черных платьев, ходила с остальными Девами на утренние молитвы, преклоняя колени и благодаря по очереди всех богов, спасших Королей в ночь Бет Иман.

В конце молитвы они пели гимны. Вел Хусамеддин, его глубокий баритон перекрывал голоса Дев, сколько б их ни собралось. Число каждый день менялось: один раз Чеда насчитала сто восемь, в другой день – восемьдесят три.

Некоторые Девы уходили охранять корабли и караван-сараи или патрулировали улицы Шарахая. Или залечивали раны, как та Дева в лазарете, лишившаяся ноги.

После молитв Чеда тренировалась с другими Девами во дворе, грациозными и дисциплинированными. Несколько десятков детей – в основном, девочек – здесь же отрабатывали приемы с деревянными мечами.

Участвовали и Наставницы, выделявшиеся в своих белых платьях и покрывалах на фоне черных тюрбанов Дев – Заидэ и старая Сайябим, в свои восемьдесят три не уступавшая юным девушкам. После общей тренировки Сайябим еще час фехтовала с Чедой на бамбуковых мечах, шлепая ее по кистям, коленям и щиколоткам, чтобы выправить стойку.

«И как же нам теперь тебя избавить от этих глупых привычек!» – сетовала она.

Чеде довелось поучиться у многих талантливых женщин, особенно у Айи и Джаги, но Сайябим была настоящим чудом. Пусть скоростью она и не могла сравниться с молодыми, но ее грация и точность, ее требовательность заставляли трудиться усерднее.

Чеде показали всю Обитель: казармы, столовую, конюшню и архивы, где жили Наставницы, занимавшиеся бумажной работой на нужды Дев и Королей.

В обязанности Чеды входило подметать и мыть пол в лазарете. Дева, потерявшая ногу после нападения Воинства, была еще слаба, но уже могла сидеть в постели, читая.

Одной рукой она держала книгу в потрескавшейся деревянной обложке, другой царапала бинты, плотно намотанные вокруг колена. Заметив, что на нее смотрят, она немедленно перестала чесаться и захлопнула книгу.

– Чего тебе?

– Я пришла помыть полы, – ответила Чеда.

– Так мой.

Чеда послушалась, стараясь справиться побыстрее, но стоило ей поднять голову, как она натыкалась на тяжелый взгляд Девы.

* * *

Постепенно она втянулась в эту рутину: утренние молитвы, упражнения, чистка конюшен. Однажды, когда Заидэ вызвала Чеду к себе и сказала, что время пришло, она даже сперва не поняла, в чем дело.

– Время?

– Время твоего визита к каимирскому дворянину.

Чеда, конечно, помнила об этом, но ее удивило, как быстро пролетели дни. Заидэ отвела ее в свои покои в архивах и, открыв шкаф, указала на ворох дорогих платьев, висящих внутри.

– Я подумала, что свое у тебя вряд ли найдется.

Чеде оставалось только смотреть, открыв рот, как Заидэ достает все новые платья и прикидывает на нее.

– У нас похожие мерки. – Она вытащила из шкафа платье цвета слоновой кости с карминовыми вставками, приталенное сиреневое платье и коричневое, украшенное золотистыми бусинками, словно нашитыми самой Тулатан. – Нравится что-нибудь?

Чеда потянулась к коричневому платью.

– Можно?

Заидэ улыбнулась и накинула наряд ей на плечи, оценивая длину. Чеда в жизни не носила ничего столь дорогого и изящного.

– А теперь пойдем-ка отмоем тебя и сделаем что-нибудь с этим вороньим гнездом, которое у тебя вместо волос.

Чеда не стала обижаться – она задумалась о том, каково будет встретиться с Рамадом в этом платье…

После горячей бани Заидэ и Сайябим причесали ее, вплели в пряди редкие красные жемчужины, уложили волосы.

Чеда едва узнала себя в зеркале. Как она вообще тут оказалась? Скорость, с которой все менялось, пугала ее, но она решила не сопротивляться, ведь завтра ей уготовано было идти в цветущие сады, к асиримам.

Девушка, работавшая на конюшне, отвезла ее в закрытой арбе к подножию холма, где располагались резиденции послов и сановников. Слуга ввел ее в гостиную каимирских посланников, украшенную гранитными пьедесталами, свежими цветами в оловянных вазах и мраморным камином, перед которым разбросаны были подушки.

Но Чеда не могла заставить себя сесть, она слишком волновалась. Ей хотелось снова увидеть Рамада, хоть она и понятия не имела, что сказать ему, как начать разговор.

Но вот двери открылись, и вошел Рамад – в белой рубашке, черных сапогах, бронзового цвета халате и штанах в тон. Выглядел он как и положено богатому дворянину, но двигался как-то неловко. И, к тому же, пришел не один. За спиной у него стоял другой мужчина, которого Чеда не узнала: в непривычной