тело утонувшего офицера выбросило на берег, и они похоронили его. Обстоятельства этой смерти так и остались неизвестными.

Мирович был в отчаянии, но, повинуясь импульсу и, вероятно, считая, что связан клятвой, решил действовать в одиночку. Он собрал в крепости группу солдат и рассказал им свой план, а затем предложил присоединиться к нему. Солдаты с неохотой отвечали: «Если остальные согласны, то и я не стану отказываться». В половине второго ночи 4 июля Мирович собрал своих единомышленников. Когда комендант крепости, встревоженный шумом, появился в ночной рубашке, Мирович оглушил его прикладом мушкета. Более ста выстрелов было совершено солдатами внешнего и внутреннего бастионов, но никто не пострадал. Стремясь сломить сопротивление защитников внутренних казематов, Мирович вытащил одну из пушек, и вскоре был выброшен белый флаг. Мирович пересек ров, отделявший его от внутренних казематов и, освещая себе дорогу факелом, направился в камеру Ивана. У дверей стояли два охранника – Власьев и Чекин. Мирович схватил Чекина и спросил: «Где император?» Чекин ответил: «У нас нет императора, только императрица». Оттолкнув его в сторону, Мирович вошел в камеру. Тело Ивана лежало на полу в луже крови. Два офицера последовали приказу Панина и выполнили свой долг: услышав выстрелы, они вытащили из кровати спавшего пленника и восемь раз пронзили его шпагами. Так до конца и не проснувшись, Иван умер по вине человека, которого никогда не видел и который хотел возвести его на российский престол.

Потрясенный увиденным, Мирович упал на колени, обнял тело, а затем стал целовать руку покойного. Его попытка переворота провалилась, он сдался. Когда тело Ивана перенесли во внешнюю крепость, Мирович воскликнул: «Вы видите, братья, вот наш император, Иван Антонович! Вы невиновны, так как не знали о моих намерениях. Я беру на себя всю ответственность и готов понести наказание».

Придя в сознание, комендант Шлиссельбурга тут же написал о случившемся Никите Панину, который находился в Царском Селе вместе с великим князем Павлом. Панин отправил самого быстрого гонца, чтобы передать известие в Ригу Екатерине. Она была потрясена, затем на смену удивлению – и она даже не пыталась это скрыть – пришло сильное облегчение. «Невозможно предугадать помыслы Божьи, – писала она Панину. – Провидение дало мне ясный знак, что оно благоволит к завершению этого постыдного дела». Прусский посол, сопровождавший императрицу, писал в своем отчете Фридриху, что «она уехала оттуда [из Риги] в безмятежном расположении духа, и лицо ее было совершенно спокойным».

Екатерина не могла поверить, что это краткое восстание произошло в результате отчаянной выходки одного единственного человека, ей казалось, что в случившемся имел место заранее спланированный заговор. Екатерина приказала немедленно начать следствие. Пятьдесят офицеров и солдат крепости были арестованы. Следствие проводила специальная комиссия. Мирович честно признался в своей вине и отказался выдавать каких-либо сообщников. Несмотря на его честность, после того как Екатерина изучила документы из дела и прочитала манифест Мировича, обвинявший ее в узурпации престола, отравлении мужа, а также браке с Григорием Орловым, она отринула всяческую терпимость. 17 августа был оглашен императорский указ, в котором заявлялось, что следователи нашли Ивана безумным, и что Мирович предстанет перед специальным судом, состоящим из членов Сената, Священного Синода, председателей коллегии военных дел, флота и иностранных дел, а также представителей высшего дворянства. Предавая Мировича суду, Екатерина заявила: «Что касается оскорблений в мой адрес, то я прощаю обвиняемого. Но относительно его посягательств на мир и благосостояние страны пусть верноподданное собрание вынесет свое решение».

Два офицера, убивших Ивана, так и не предстали перед судом. Суд должен был вынести свой вердикт касательно поступка Мировича, а вина в смерти Ивана с настоящих убийц была перенесена на того, кто пытался его освободить. Мирович трижды представал перед судом, его призывали назвать имена сообщников, но он упорно стоял на том, что все сделал один. Во время процесса Екатерина вмешалась в его ход лишь однажды, когда один из членов суда потребовал подвергнуть Мировича пыткам, чтобы узнать имена его сообщников, Екатерина распорядилась, чтобы допросы проводились без применения пыток. По иронии судьбы в некоторых кругах это решение повредило ее репутации, вызвав подозрения, что она боялась, будто под пыткой подсудимый может высказать обвинения в ее адрес. На самом деле Екатерина пыталась скрыть любые упоминания о секретном указании, которое она дала Панину и которое позволяло тюремщикам Ивана убить его в случае попытки освобождения. Тем же, кто знал об этой инструкции, сообщили, что этот приказ был дан еще императрицей Елизаветой.

Судьба Мировича была решена. 9 сентября его приговорили к смертной казни через отсечение головы. Во время суда Мирович держался спокойно. Это также настроило общественное мнение против Екатерины, говорили, что лишь осознание возможности уйти от наказания давало подсудимому силы держаться так спокойно и с чувством собственного достоинства. Екатерина знала об этом, и, желая опровергнуть подобные суждения, когда суд вынес смертный приговор, она впервые с начала своего правления, подписала его. Таким образом, Мирович стал первым в России осужденным, которого казнили за двадцать два года, с тех пор как императрица Елизавета поклялась, что никогда не подпишет смертного приговора.

Мирович встретил смерть с умиротворенным лицом, так что многие свидетели казни были уверены: его помилуют в последний момент. Поведение Мировича в последние минуты жизни подтверждало, что он, возможно, рассчитывал на то же самое. Он стоял рядом с плахой, излучая спокойствие, пока толпа ждала прибытия гонца от императрицы с приказом о замене приговора. Но когда гонец так и не появился, Мирович положил голову на плаху. Палач поднял топор и замер, но никто не появился. Топор упал. Тело Мировича весь день оставалось на эшафоте на всеобщем обозрении, с наступлением ночи его погребли.

Детали заговора Мировича никогда не были обнародованы. Два стражника, Власьев и Чекин, были награждены повышением и семью тысячами рублей каждый за «верность своему долгу». Шестнадцать солдат внутренней цитадели Шлиссельбурга, находившиеся под их командованием и охранявшие Ивана, получили по сто рублей. За это они поклялись никому не говорить о том, что видели или слышали.

В России несложно было манипулировать общественным мнением в связи с ролью императрицы в смерти Ивана. В русском правительстве, при дворе, среди дворянства и в армии большинство считало, что независимо от того, была ли Екатерина каким-то образом ответственна за случившееся, она сделала то, что должна была сделать. Однако в Европе, где Екатерина старалась преподнести себя как истинная дочь Просвещения, все было немного сложнее. Одни поддерживали ее, другие осуждали, были и такие, кто поддерживал и осуждал в одно и то же время. Мадам Жофрен, хозяйка главного литературного и