chitay-knigi.com » Разная литература » Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке - Рикарда Вульпиус

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 107 108 109 110 111 112 113 114 115 ... 225
Перейти на страницу:
которых, в свою очередь, определялось поведением представителей соответствующей этнической группы. С целью укрепления благонадежности Правительствующий сенат уже с 1720‐х годов поддерживал возможность поездок нерусских этнических групп в Москву или Санкт-Петербург и представления там прошений о больших трудностях и о «своих несносных обидах». Для этого воеводам поручили выдавать им проезжие письма, а с 1739 года пашпорты[1467].

Новый этап наступил, когда обнаружилось, что торжества в честь коронации царя являются подходящим фоном для лоялизации нерусских подданных. Если Петр I не посчитал нужным пригласить представителей нерусских этнических групп на торжество в связи с его провозглашением императором в 1721 году или на церемонию коронации его жены Екатерины I в 1724 году, то Анна Иоанновна допустила в 1730 году на свою коронацию к шествию в Успенский собор по крайней мере представителей остзейских городов, а также эстляндского и лифляндского дворянства[1468]. Анна Иоанновна также впервые предоставила так называемые коронационные аудиенции некоторым представителям этнических групп, проживавшим в непосредственной близости от Российской империи на юге и востоке. Так, после грузинского царя и персидского посла на поклон к императрице были допущены и другие дипломатические миссии из Грузии, Армении, Китая и даже небольшого закавказского горного народа. Однако в тот момент среди них не было подданных империи[1469].

Рис. 37. Церемония коронации императрицы Елизаветы Петровны в Москве 6 мая 1742 года. Гравюра Григория Калачева

Но только при Елизавете Петровне произошли более серьезные перемены. После церемонии ее коронации в 1742 году она стала предоставлять аудиенции не только представителям знати из остзейских губерний, из Смоленска и «Малороссии»[1470]. Впервые она расширила круг тех, кто был удостоен милости аудиенции, включив в него нерусских подданных с юга и юго-востока империи, то есть нехристиан. При этом она проявила благосклонность и по отношению к таким этническим группам, социальная структура которых мало походила на русскую, среди них были представители полукочевых и круглый год кочующих степных народов. Генерал-лейтенант Л. Я. Соймонов, который в качестве руководителя Башкирской комиссии после подавления башкирского восстания 1735–1740 годов искал возможности сформировать лояльную башкирскую элиту, распорядился, чтобы в общей сложности двадцать делегатов из башкирских и мещеряцких старшин и сотников из различных родов могли поехать к императрице в Москву, чтобы поздравить ее с восшествием на престол[1471]. Кроме того, императрица дала аудиенцию посланцу Абулмамбет-хана и султану Бараку из Среднего жуза, Абулхаир-хану из Младшего жуза и старшинам родов кабардинцев, ногайцев, «татар»[1472] и калмыков[1473].

Что же изменилось? Конечно, еще нельзя было говорить о том, что Елизавета Петровна намеревалась использовать этническое многообразие подданных в целях собственной репрезентации, демонстрации проявления имперской власти, что стало лейтмотивом при ее преемнице Екатерине II[1474]. Так, упомянутые представители еще не были приглашены на коронационное шествие, а всего лишь на последовавшие за ним аудиенции. Соответственно, у Елизаветы Петровны — в отличие от Екатерины II — коронационный альбом тоже не содержит изображений представителей нехристианских этнических групп[1475].

Но совершенно очевидно, что Елизавета Петровна и ее советники из правительства приняли решение использовать «персональное воплощение» царской власти как средство вовлечения этнических групп степных регионов, которые еще воспринимались как непостоянные и нецивилизованные, в более устойчивые отношения верности и послушания. Возможность увидеть придворный церемониал собственными глазами, быть допущенным в великолепный тронный зал царского дворца и получить право с покорным поклоном приблизиться к руке императрицы, которую раньше видели только на портретах, была призвана сделать величие, власть и авторитет правительницы лично осязаемыми для иноверных подданных и привести к более крепкой их привязанности к государыне после возвращения домой[1476].

В центре всех аудиенций с российской точки зрения находилась визуализация государевой милости. О ней нужно было «всеподданнейше» просить, она должна была оказываться «милосердно» и материализовываться в богатых дарах. К тому же во многих случаях аудиенции предоставляли возможность, после повторного принесения присяги на верность, получить жалованную грамоту из рук новой правительницы. Например, предшественник приглашенного на аудиенцию казахского Абулмамбет-хана, хан Семеке, в 1732 году уже приносил присягу на верность за Средний жуз, однако концепция российского подданства предусматривала повторное принесение клятвы как выражения личной связи при каждой смене монарха и хана[1477]. Как правило, это происходило на периферии и просто перед представителем правительницы, обычно перед губернатором. Но в случае с некоторыми избранными представителями нерусских племен, например с Абулмамбет-ханом, Елизавета Петровна в знак своей благосклонности лично вручала жалованную грамоту после принесения присяги[1478]. В случае со Средним жузом эта форма лоялизации приобрела особый смысл, ведь этот жуз угрожал перейти на сторону джунгар, которые до тех пор являлись имперскими соперниками российской державы[1479].

Вероятно, генерал-майор Алексей Тевкелев также имел в виду интенсивность впечатлений, получаемых при визите в самый центр имперской власти, когда в 1756 году представил Правительствующему Сенату в Санкт-Петербурге предложение о том, чтобы предоставлять башкирам право ежегодно совершать поездку с дипломатической миссией в Санкт-Петербург для «принесения всеподданническаго рабскаго их поклонения» Ее Императорскому Величеству. Это было задумано как одна из ряда мер, призванных после крупных восстаний привести башкир к большему «покою» и большему «послушанию».

Причем, ежели случатся какия их [башкир] нужды, то могут об оных рабскии приносить, а когда ничего не имеют, то с тем удовольствием, что е. и. в. подданническия поклонения принесут, обратно в жилищи свои возвращаться.

А если их еще и вознаградить, то весь башкирский народ,

видя такую к ним высочайшую е. и. в. милость, могут за немалое то себе высочайшее от е. и. в. милосердие почитать и непоколебимо е. и. в. усердно служить[1480].

Правительствующий сенат принял аргументацию Тевкелева. Он дал оренбургскому губернатору Ивану Ивановичу Неплюеву указание позволить отныне башкирам отправлять из рядов своих лучших людей по двое мужчин и одному старшине от каждого клана «для принесения е. и. в. за оказанныя к башкирскому народу высочайшие е. и. в. милости» и для уверения в своей «подданнической верности». Для этого за государственный счет им необходимо было предоставить паспорта и деньги на проезд[1481].

Правда, у представителей нерусских родов были свои собственные планы относительно того, чего они ожидали от принесения присяги[1482]. Однако зачастую и они были заинтересованы в поездке с целью принесения присяги на верность. Так было в случае с калмыцким степным лидером Дондуком-Даши. После смерти хана Дондука-Омбо в 1741 году между калмыками вспыхнула борьба за ханское наследие. С давнего времени российская сторона играла решающую

1 ... 107 108 109 110 111 112 113 114 115 ... 225
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности