Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толчком выплеснулась слепящая волна желто-белого света. Вот она – сила! Он наслаждался своим могуществом и яркостью мира, он чувствовал, что поступает как должно.
Выбросив из себя суть, Седэн лишь слегка сбил дыхание и расхохотался легкости, с которой дался ему удар.
А потом пошатнулся под обрушившейся на него памятью.
Холодный ветер Талан Гола беззвучно выметал пустые улицы и отзывался ознобом по спине. Он ускорил шаг. В этой уединенной части Гатдел Теса – Затворе – ни одно живое существо не оставалось в живых надолго, и он, как ни верил в свои силы, не стремился выяснить тому причину.
Он обернулся направо: Геллен шел рядом, затерявшись в своих мыслях и как будто вовсе не тревожась тем, куда они попали. Впрочем, он всегда таков. Невозмутим и не проронит лишнего слова, пока с ним не заговоришь; наблюдательный, глубокомысленный. У Чана будет сильный преемник.
– О чем ты думаешь? – спросил он Геллена.
Тот еще немного помолчал, будто не услышал вопроса, и наконец со вздохом отозвался.
– Думаю, что должен быть способ использовать их даже отсюда. Обратить их существование в нашу пользу. Одаренные не представляют, с какой силой связались, создавая этих ша’тесов, – думаю, мы сумеем отобрать у них новую игрушку.
Седэн кивнул – он думал о том же.
– Для этого придется одного из нас отправить на ту сторону.
Геллен на него не смотрел, но Седэн заметил, как чуть нахмурилось его лицо.
– Опасно, Тал’камар, – тихо заметил он.
Седэн, морщась, согласился с ним. Да, опасно. И все же…
– Поддержи меня.
– Я поддерживал тебя уже трижды. Люди начинают шептаться. Он уже подозревает.
– Все равно, – пожал плечами Седэн. – Самим нам не создать ша’тесов, пока не сломлена сила илшара. А к тому времени атака уже начнется. У андаррцев их пятеро. Пятеро! Что, по-твоему, станется с нашими войсками, если мы их не перехватим? – Он помолчал. – Никто, кроме меня, этого не сделает, Геллен. Ты сам знаешь.
Геллен кивнул неохотно, но Седэн не сомневался, что доказал свое. Еще немного они прошли молча, пока Геллен не произнес:
– Знаешь, он уверен, что ты задумал его свергнуть.
Седэн побледнел.
– Что?
Его вскрик прозвенел по пустым улицам, и он поспешно зажал себе рот ладонью. Что бы ни таилось в Затворе, привлекать его внимание совсем не хотелось.
Геллен огляделся кругом – из осторожности, не от страха.
– Эти твои выходы на ту сторону. И ты пренебрегаешь своими обязанностями в Сиранриуме. Да и случай с Нетгаллой говорит не в твою пользу.
Седэн фыркнул. Он не знал, смеяться ему или пугаться.
– Где ты такое слышал?
Они подошли к чугунным воротам; Седэн открыл их легким толчком – нешироко, только чтобы пройти в скрывавшееся за воротами здание.
– Кругом говорят, – отозвался Геллен.
Седэн насупился.
– Без слов ясно, что это неправда.
В некотором смысле ничто не могло быть дальше от истины.
– Конечно, – легко согласился Геллен.
Дальше они шли молча.
* * *
Едва у Седэна просветлело в глазах, улыбка на его губах погасла. Ша’тес стоял на прежнем месте. Он тоже простирал руки, и по окружившему его тело прозрачному черному пузырю шла мелкая рябь.
Ша’тес опустил руки, и пузырь исчез. Черное создание рассмеялось режущим смешком.
– Так ты и вправду забыл, Тал’камар? – тихо обратилось оно к Седэну. С жалостью. – Элрита твой удар застал врасплох, а Кэриш и Метраниель перетрусили. Я же подготовлен и не боюсь.
Он замолчал, ожидая.
Потрясенный воспоминанием Седэн медлил. Все подробности, как и прежде, сохранились в кристальной ясности – но ничего ему не говорили, не подсказывали, кто он такой. Он увидел Геллена, он вспомнил его имя, но за пределами вернувшегося воспоминания он не знал о нем ничего. А его разговор о ша’тесах…
– Кому ты служишь? – спросил он вдруг, напрягаясь каждым мускулом в ожидании атаки.
Черный захихикал.
– Не ты ли дал нам свободу? Кому служишь ты, Тал’камар? – ответствовал он так тихо, что слышал один лишь Седэн. – Я никак не услежу.
Седэн ощутил, как отхлынула от лица кровь. Он не посмел бы сейчас оглянуться на спутников.
– Я служу своим друзьям и Андарре. Что бы ни было в прошлом, его больше нет, – со всей уверенностью, какую нашел в себе, ответил он.
Ша’тес засмеялся тем же шершавым смешком.
– Ты не сможешь вечно убегать от себя.
Его вдруг окружило свечение, а время будто замедлило ход. Из груди ша’теса вырвались вспышки, нацеленные в четверых спутников Седэна. Он твердо знал: тот, в кого ударит эта молния, мертв.
У него был лишь миг, чтобы помешать; и даже новое искусство в управлении сутью не могло защитить всех.
А выбирать он не мог. Он хотел спасти всех. Ему нужно было спасти всех.
И тогда Седэн отчаянно пожелал остановить молнии.
Такие же темные пузыри возникли вокруг четверых его спутников. В их поверхности молнии попросту погасли, как не бывало. Ша’тес злобно зашипел.
– Так. Ты забыл, но не всё, – отметил он.
Седэн молча кивнул, боясь выдать, что пузыри стали для него такой же неожиданностью, как для ша’теса.
– Не всё, – мрачно подтвердил он и опять протянул руки.
Только на сей раз он обратился не к сути. Нашлось другое – то самое, что помогло прикрыть друзей. Ша’тес вновь скрылся в пузыре, но Седэн на сей раз нажал. И почувствовал, как плева поддается, прогибается под давлением. Закрыв глаза, юноша вообразил, что пузырь идет рябью и рвется, будто пергамент.
Услышав вопль, он открыл глаза, чтобы увидеть корчащегося на земле ша’теса.
– Нет! – в злобном отчаянии взвизгнул тот. – Не может быть!
Седэн, не слушая предостерегающих окликов сзади, двинулся к нему. Склонившись над тварью, он сдернул черный капюшон.
Голова под капюшоном была человеческой – хотя и уродливой, блеклой, в шрамах. Но не это заставило Седэна отступить на шаг. На него с гневом и болью смотрели глаза. Человеческие глаза.
Ничто, кроме взгляда, не выдавало отчаяния. Ша’тес больше не корчился и уставился на Седэна едва ли не с любопытством.
– Ты должен знать: это я его убил, – прошептал ша’тес. Слова его не походили на признание, в них не было грусти, а был блаженный восторг.
