Легко понять, почему императоры заменили прежнюю систему управления новой. Социальная революция III в. нанесла тяжелый урон самоуправлению городов, которое на деле находилось в руках городской буржуазии. Вместо того чтобы направить функционирование муниципального управления по новому пути, придать ему более демократическую ориентацию — задача, которая потребовала бы большей творческой инициативы, — центральные власти сочли, что гораздо легче и надежнее принять существующее положение вещей и устранить принцип самоуправления полностью; сделано это было следующим образом: всех членов городской общины объявили ответственными перед государством и наложили на них обязанности, не предоставив им при этом соответствующих прав. Когда самоуправление городов таким путем было разрушено, встала необходимость обеспечения контроля с какой-то другой стороны; нужно было назначить органы надзора, в обязанность которых входили контроль над муниципальными куриями и ограничение их деятельности; готовыми кандидатами на этот пост были чиновники центрального управления, до сих пор игравшие в жизни провинций весьма скромную роль. Если кто-то утверждает, что эта реформа формировалась постепенно и подготавливалась последовательно со времен первых императоров, а именно как серия банкротств городов, которые проявили полную неспособность должным образом осуществлять свои муниципальные полномочия, то это в высшей степени ошибочно. Чиновничество времен ранней империи принципиально отличалось от чиновничества позднего периода. В его руках естественным образом находилось управление государством как таковым, в дела городов оно мало вмешивалось: если это случалось, то лишь для того, чтобы помогать городам успешно решать свои местные проблемы. Перемены принесла революция III в. Самоуправление городов было разрушено во время длительного периода анархии. Вместо того чтобы восстановить его на основе новых принципов, поздняя империя оставила все как есть и подчинила города не столько контролю, сколько командованию со стороны служащих центрального аппарата власти, сделала их слугами и рабами государства и заставила их спуститься на ту ступеньку, на которой находились города в восточных монархиях, хотя за ними закреплялась ответственность за сбор налогов и выполнение населением других услуг на благо государства. Реформа. была проведена не для людей, а для упрощения задач управления. Интересы народа были принесены в жертву сиюминутным интересам государства. Зачатки самоуправления, в том их виде, в каком они развились в деревенских общинах во II–III вв., были поглощены всеобщим кризисом и вскоре исчезли.[316]

С реформой управления была тесно связана налоговая реформа, которая имела далеко идущие последствия. Мы не раз уже подчеркивали, что налогообложение в ранней империи не было тяжким гнетом, поскольку оно было сильно дифференцировано и в его основу были положены традиции различных частей империи. Преобладали косвенные налоги и доходы, которые государство и император получали со своих земельных владений и других объектов недвижимости. Прямые налоги — поземельный налог и подушная подать — были в каждой провинции приведены в соответствие с традициями страны. Их размеры нам известны только на примере Египта. Но зато нам хорошо известно, что многие области империи до определенной степени, а некоторые и полностью, например Италия, были освобождены от этих налогов и что со временем все больше и больше районов получали подобное право. Если провинции жаловались на непомерные требования, которые к ним предъявляли, то речь шла не о налогах. Тяжелым бременем для них были только чрезвычайные поборы, обеспечение армии и чиновников с помощью принудительных поставок, военные реквизиции, повальные конфискации и принудительный труд. Ответственность за определение размера налогов и за их сбор муниципальная аристократия не рассматривала как непомерно тяжкую обузу. Ей приходилось жаловаться на необходимость отвечать за чрезвычайные нагрузки, бремя которых возлагалось на население; большую роль играли также принудительные поборы, такие как коронный налог. Бессистемность и внезапность, с которой производились чрезвычайные поборы, — вот что выбивало из колеи как городскую буржуазию, так и трудящиеся классы. В смутные времена III в. эти чрезвычайные поборы составляли основной доход государства. Государство существовало не за счет своего нормального дохода, а за счет плодов той системы, применение которой означало более или менее организованный грабеж.

У римского государства никогда не было регулярного бюджета, и если оно сталкивалось с финансовыми затруднениями, то ему не хватало надежного резервного фонда, которым оно могло бы воспользоваться. Время от времени бережливым императорам удавалось собрать некоторую сумму денег, но их с легкостью растранжиривали те гуляки, которых судьба приводила на императорский трон, и никогда эти накопления не составили капитала, которым бы кто-то правильно распорядился и надежно его вложил. Вот и получалось, что на случай нужды у императоров не было никаких резервов, которыми они могли бы располагать по своему усмотрению, и они никогда не пытались умножить регулярные доходы за счет постепенного повышения налогов. Обычным методом получения денег, который соответствовал принципам города-государства, были чрезвычайные поборы, или реквизиции, и конфискации, и то и другое — за счет населения. Неудивительно, что в тяжелые времена III в. на регулярные налоги не обращали особого внимания и что размеры доходов, получаемых с помощью чрезвычайных поступлений — в особенности от коронного налога, а также с помощью поставок продовольствия, сырья и мануфактурных товаров, — были значительно больше. Все это, а также крах денежной системы и отсутствие безопасного существования привело к разложению торговли и промышленности и далее — к гигантскому сокращению доходов от косвенных налогов. Постепенное обесценивание денег и всеобщее ухудшение экономического положения, сопровождаемые организованным государственным грабежом в виде литургий, вызвали резкие, судорожные колебания цен, которые не совпадали с уровнем стоимости обесценивающихся денег. Таково было наследство, которое императоры IV в. приняли от своих предшественников. Пока эти условия сохранялись, нельзя было рассчитывать на восстановление стабильной экономики и оздоровление валюты. Все попытки в этом направлении оказались напрасны. Самую печальную известность получила неудачная попытка Диоклетиана — как в отношении валюты, так и в отношении стабилизации цен. Его знаменитый эдикт 301 г., согласно которому на различные товары устанавливались твердые цены, не представлял собой ничего необычного. Императоры и до и после Диоклетиана часто становились на этот путь. Как временное средство в критический момент, позволяющее собрать необходимую информацию, эта мера могла что-то дать. Но если она представляла собой обязательное к исполнению предписание, рассчитанное на долгий срок, она неизбежно должна была повлечь за собой большие беды и привести к ужасающему кровопролитию, не принеся никакого облегчения. Диоклетиан разделял роковую веру Древнего мира во всемогущество государства, — веру, которую разделяют с ним многие теоретики наших дней.

Когда гражданская война немного поутихла, стало ясно, что пора приступить к решению животрепещущего вопроса упорядочивания налогов. И тут перед императором теоретически открывались два различных пути. Он мог использовать традиции Антонинов, отменить чрезвычайные меры, которые, подобно плесени, покрывали теперь систему империи раннего периода, и учитывать в дальнейшем особенности экономики отдельных провинций. Это был, конечно, самый трудоемкий и сложный путь, и очень сомнительно, можно ли было осуществить его в действительности. Чтобы восстановить благосостояние империи, требовались долгие годы спокойного развития, долгие годы мира и порядка, некогда дарованные империи Авастом, который после завершения гражданских войн столкнулся почти с аналогичны. ми трудностями. Диоклетиан не был расположен ждать и, по-видимому, у него и не было такой возможности. Дела обстояли таким образом, что у него не было времени, чтобы спокойно, без спешки вернуть империю к нормальным условиям развития. Границам угрожали враги, внутреннее положение никак нельзя было назвать спокойным, а увеличившаяся и реорганизованная армия поглощала невообразимые суммы денег. Диоклетиану и его преемникам не оставалось ничего лучшего, как ввести старую, сложную налоговую систему, учитывающую индивидуальные обстоятельства налогоплательщиков. Из двух возможных путей они избрали второй: приняли методы III в. как необходимую данность, превратили чрезвычайные меры в систему и по возможности упростили и обобщили эту систему, т. е. распространили ее на все провинции без учета специфики их экономической жизни и особенностей социальной — структуры. Принимая во внимание низкую стоимость и крайнюю нестабильность валюты, налоговую систему невозможно было построить на принципе денежных выплат. На место денежных налогов императоры III в. поставили прежнюю примитивную систему натуральных налогов, оживив ее в расширенных масштабах, а именно в форме постоянных чрезвычайных поставок продовольствия для нужд армии, для обеспечения города Рима и государственных служащих. Помимо этого, таким же путем на нужды государства поступали мануфактурные товары и сырье. Это и была печально знаменитая annona. Чего проще было превратить эти чрезвычайные поставки в регулярный налог! За счет него можно было удовлетворять потребности армии, столиц, двора и чиновников; для покрытия других государственных расходов могли, как и прежде, служить старые сохранившиеся налоги, а также приведенные в систему чрезвычайные денежные поборы III в. Однако предусмотреть грядущие потребности государства было непросто; в зависимости от обстоятельств они могли или уменьшаться, или увеличиваться. Это и было причиной, по которой annona и далее выступала в форме чрезвычайных поставок. Каждый год император устанавливал новые размеры необходимых выплат. Таким образом были стабилизированы annona, но такой стабилизацией нельзя было особенно гордиться. В III в. еще сохранялась надежда на то, что в будущем регулирование налогообложения будет устойчивым. Налоговая система Диоклетиана уничтожила эту надежду. Никто не мог заранее знать, сколько ему придется платить в следующем году; до тех пор пока государство не оглашало размеры своих требований на ближайший год, нельзя было производить какие-либо расчеты.