Мама принимает мою злую волю спокойно, лишь просит фотографию на память в этом платье с отцом и с ней, для бабушки с дедушкой. Я соглашаюсь. И это единственные десять минут, в течение которых мое платье видит белый свет. Потом я бережно убираю его в чехол и вешаю в шкаф. И больше никогда, никогда не достаю.

А теперь хочу. И если оно мне все еще впору, то надену его завтра. На одну ночь. А потом просто продам через сайт с объявлениями по самой низкой цене. Потому что больше не могу цепляться за прошлое. Просто больше не осталось сил.

Платье как будто только что куплено. Садится на меня идеально. Кручусь перед зеркалом, придумывая образ. Потом бережно снимаю его, отпариваю, вешаю на плечики и на дверцу шкафа, чтобы не передумать. Смотрю, любуюсь, трогаю золотые искорки и все равно немножечко мечтаю. Знаю, нельзя. Но это в последний раз. Завтра поставлю точку. Я себе обещаю.

"Точку. Точку. Точку."

Твержу себе, как мантру с самого утра. Каким-то образом это мне помогает преодолеть панический страх перед новой компанией. Потому что знаю точно, начнутся намеки на наше с Гришей знакомство "чуть ближе". Не зря же мне про него Алинка все уши прожужжала за два дня. Конечно, мужчина действительно хорош. Своя небольшая фирма по ремонту квартир в Ростове, не курит, практически не пьет, по крайней мере, Алинкой в пьяном в абсолюте ни разу не был замечен. Воспитан, окончил институт с отличием, машина у него уже своя и, кстати, квартира в нашем городе, оставшаяся от родителей. Причем находится в соседнем микрорайоне, через городской парк, тут рукой подать.

Я на все это отмалчиваюсь. Потому что не в Грише дело, а во мне. И даже размолвка с Игорем ни при чем. Потому что понимаю, это где-то внутри. Блок, который я создала сама – не увлекаться, не подпускать к себе других. Ждать…

Но, Настя, давай по-чесноку? Ждать можно до пенсии, упустив саму жизнь и не дождаться никого. Поэтому уже к обеду я себе клятвенно обещаю, что, если вдруг Гриша начнет за мной ухаживать, я не стану кривиться и убегать. Возможно, действительно, неплохой себе парень. Я же его совершенно не знаю.

Над прической бьюсь почти час, но волосы мои непослушны, вьются кольцами и рассыпаются. В итоге делаю простую ракушку, утыкав ее шпильками со стразами, слепленными в виде снежинок. На ноги примеряю легкие балетки, надеваю чулки. Ношусь по квартире, как бешеная, потому что на полноценный маникюр, кажется, не хватит времени. Поэтому просто подпиливаю ногти и крашу бесцветным лечебным лаком. И так хорошо. Легкий макияж и я готова.

Платье надеваю в последний момент и понимаю, что Алинка права. Я выгляжу намного младше. Будто вот сегодня у меня выпускной. А не очередной грустный Новый год.

"Точка. Точка. Точка… "

Такси мчит меня по заснеженному городу, по главным улицам, и дает время, чтобы напитаться праздничным настроением – все вокруг сияет и пестрит от новогодней иллюминации. Где-то вдалеке маячит огромная пушистая елка, установленная на городской площади. Я на ней не была, кажется, лет пять. Но с Алинкой мы точно сходим – у них традиция загадывать желания под всеми наряженными елками города. Потихоньку невольно начинаю улыбаться, впуская в душу праздник и даже не замечаю, как мы уже въезжаем в Алинкин двор. Я сгребаю с сиденья одной рукой пакеты с одеждой, расплачиваюсь с водителем и вдруг передо мной распахивается дверь, а мне подают большую крепкую ладонь. Гриша. Его руки можно узнать из тысячи. Вздыхаю. Не ожидала такого напора с первой же секунды, но вкладываю свою руку в его и аккуратно, чтобы не помять платье, вылезаю из машины. Он тут же забирает пакеты, окидывает меня восхищенным взглядом и просто говорит:

– Пойдём. Там лифт отключили. А заходить нужно по лестнице через пожарный выход. На главном не работает освещение.

Я благодарно киваю и робко улыбаюсь. Всего лишь забота о гостье, не дергайся, Настя.

Мы идем до четвертого этажа по запасной лестнице, потом петляем по лабиринтам коридоров и наконец выходим на площадку с Алинкиной квартирой. Оттуда вовсю слышна музыка, дверь чуть открыта. Гриша открывает её пошире, пропуская меня вперед, я делаю два шага внутрь, и останавливаюсь. Ровно через мгновение на мои плечи ложатся Гришины руки, и я вздрагиваю. И кажется, он тоже. А потом тихо шепчет, практически в самое ухо:

– Я помогу раздеться, а то платье помнешь.

Снова себя ругаю, какая я пугливая дура. Расстёгиваю молнию на своем любимом бюджетном пуховике и опускаю руки вниз. Гриша легко помогает раздеться и вешает мой зеленый защитный скафандр на вешалку. Теперь я отчего-то чувствую себя совершенно голой и открытой донельзя. Зачем я надела это платье? С ним столько всего связано. Моих надежд и ночных слез. А теперь я будто выставляю все это напоказ. Только восхищенный вздох мужчины, стоящего за спиной, заставляет меня взять себя в руки. Я натягиваю довольную широкую улыбку и поворачиваюсь к нему.

– Нравится?

– Очень… – В его глазах не только восхищение, в котором я буквально купаюсь, но и какой-то немой вопрос. Но я не понимаю. А Гриша, чуть прикрыв глаза и судорожно вздохнув, продолжает: – Давай, я помогу разуться. Ты взяла что-то из обуви? Если нет, то есть домашние тапки.

Я смеюсь и достаю из пакета светлые балетки, слегка присыпанные золотинками. Гриша тут же садится на корточки и аккуратно расстёгивает замочки моих сапог, а затем бережно их снимает. Берет из моих рук домашнюю обувь и снова помогает, теперь уже обуться. Я в эти минуты покрываюсь красными пятнами от неловкости и смущения, но этот до невозможности галантный мужчина делает вид, что ничего особенного не происходит. И как только завершает процесс превращения меня из золушки в принцессу, быстро встает, молча разворачивает меня и ведет в зал.

Здесь уже все накрыто и мужчины, тихо переговариваясь, разливают напитки. Я пробегаюсь глазами по уставленному различными царскими яствами столу, тихонько присвистывая, а Семеныч, явно жалуясь, говорит:

– Да-да, представляешь? Этот супершефповар сутки нас из кухни не выпускал. Я думал, сдохну. Вот это было испытание, Настен!

– Не жалуйся, – грохочет хриплым басом Гриша из-за моей спины. – Ты просто выручал беременную жену, как самый примерный муж.

Семеныч соглашается, мы все еще немного смеемся над его потерянным выражением лица, и я отправляюсь в одну из спален, к девчонкам.

Там Алинка кипишует, как и я пару часов назад, со своей прической. Руки трясутся, она явно перевозбуждена, что готова разреветься в любую минуту. Юлька, видимо, ради своей же безопасности, сидит на кровати, в сторонке и подальше от бешеной родственницы.

Алинка, завидев меня, замирает, потом сглатывает комок и выдаёт совершенно нелогичный вопрос.

– Насть, а откуда у тебя это платье?

В этот момент я теряюсь. Совсем. И первая мысль, которая закрывается в мою дурную голову: "Вот чего вырядилась, спрашивается?"

Но Алинка тут же исправляет свою оплошность: