Я киваю. Не знаю, как мне это удалось — нервы уже напределе.

— Я видел тебя в холле. Хотел подойти, поздороваться,но ты, кажется, очень спешила.

Я смотрю на него и не могу понять, что он здесь делает —один, в пятницу вечером, в роскошном отеле. На нем темный шерстяной блейзер,черная рубашка с распахнутым воротом, джинсы от хорошего кутюрье и те самыесапоги — вроде бы слишком вызывающий прикид для подростка школьного возраста,но на нем почему-то выглядит в самый раз.

Он отвечает на незаданный вопрос:

— Нужно встретиться с одним человеком — приехал издругого города.

Пока я думаю, что бы еще такого сказать, к нам подходитСабина. Они пожимают друг другу руки, а я говорю:

— Д-деймен учится со мной в одной школе.

При одной только мысли о нем у меня потеют ладони, животсводит, и вообще, я ни о чем другом думать не в состоянии!

— Он недавно приехал из Нью-Мехико, — добавляю я внадежде, что этой темы нам хватит, пока не подгонят машину.

— Где вы жили в Нью-Мехико? — спрашивает Сабина.

Она улыбается, и мне невольно приходит в голову: неужели нанее он действует так же удивительно, как на меня?

Деймен улыбается в ответ:

— В Санта-Фе.

— О, там, говорят, чудесно! Я всегда мечтала тампобывать.

— Сабина — адвокат, она много работает, — поясняюя, глядя в ту сторону, откуда должна появиться наша машина — уже вот-вот, черездесять секунд, через девять, восемь, семь…

— Мы собираемся домой, но вы, если хотите, можете к намприсоединиться — мы будем очень рады, — приглашает Сабина.

Я смотрю на нее в панике. И как я не догадалась, что она этоскажет? Кошусь на Деймена, а про себя молюсь, чтобы он отказался.

Деймен говорит:

— Спасибо, но я должен вернуться — меня ждут.

Он показывает большим пальцем через плечо, и я натыкаюсьвзглядом на неописуемо роскошную рыжую девицу в чудовищно вызывающем черномплатье и в босоножках на высоком каблуке.

Девица улыбается мне, но улыбка у нее недобрая. Едва заметноизгибаются розовые блестящие губы, а взгляд словно издалека, ничего в нем непрочтешь. И в выражении лица, в чуть приподнятом подбородке — явная насмешка,как будто при виде меня рядом с Дейменом можно только от души посмеяться.

Я оборачиваюсь к нему и вздрагиваю: оказывается, он стоиттак близко, и его влажные, чуть приоткрытые губы совсем рядом с моими… Онпроводит кончиками пальцев по моей шее и вдруг выхватывает у меня из-за ухаярко-красный тюльпан.

В следующую секунду я уже стою одна, а он уходит в отельвместе со своей знакомой.

Я смотрю на тюльпан, трогаю восковые алые лепестки. Откудаон взялся? Тем более, что сейчас осень, а не весна.

И только позже, уже у себя в комнате, я вдруг вспоминаю, чтоу рыжеволосой девицы тоже не было ауры.

* * *

Наверное, я очень крепко спала. В голове туман и муть, и ядаже не открываю глаз, услышав, что кто-то ходит по комнате.

— Райли, это ты? — сонно бормочу я.

Она не отвечает, и я понимаю, что она опять затеяла какую-токаверзу. А я слишком устала, мне не до игр. Я хватаю вторую подушку и плюхаю еесебе на голову.

Но мне все равно слышно, как она бродит вокруг.

— Слушай, Райли, пойми — у меня сил нет! Прости, если ятебя обидела, просто я не могу все это обсуждать… — Я выглядываю из-подподушки и одним глазом бросаю взгляд на будильник. — В три сорок пятьутра! Так что ты пока удались… ну, куда ты там обычно удаляешься, и приходи внормальное время, ладно? Можешь даже показаться мне в том платье, в котором яходила на вечер по случаю окончания восьмого класса, я и слова не скажу,честное скаутское!

Беда в том, что, высказав все это, я окончательнопросыпаюсь. Со злостью отбрасываю подушку и мрачно смотрю на неясный силуэт,развалившийся на моем стуле возле письменного стола. Что же это за важное делоу нее такое, что до утра подождать нельзя?

— Ну, я же сказала — прости! Что еще ты от меня хочешь?

— Ты меня видишь? — спрашивает она, отталкиваясьот стола.

— Конечно, вижу…

Я умолкаю на полуслове: голос-то — не ее.

Я вижу мертвых. Постоянно. Посреди улицы, на пляже, вмагазинах, в ресторане, в школе на переменке, в очереди на почте, околоврачебных кабинетов — только не у зубного. В отличие от тех призраков, которыхпоказывают в кино и по телевизору, они меня совсем не беспокоят, не пристают,не просят о помощи и не останавливаются поболтать. Максимум — улыбаются и машутрукой, если заметят, что я их увидела. Им нравится, когда их видят, как ибольшинству людей.

Но голос, который раздался у меня в комнате, определеннопринадлежал не призраку. И не Райли. Это был голос Деймена.

Так что все это совершенно точно мне приснилось.

— Привет!

Он улыбается, усаживаясь на свое место рядом со мной. Звоноктолько что прозвенел, но в классе мистера Робинса это все равно, что прийти доначала урока.

Я киваю в ответ — надеюсь, что рассеянно и равнодушно. Лишьбы он не догадался, что я уже вижу его во сне.

— Славная у тебя тетя. — Деймен смотрит на меня,постукивая по парте шариковой ручкой.

Тук-тук. Тук-тук-тук. Жутко действует на нервы.

— Да, замечательная, — тихо отвечаю я, мысленнопроклиная мистера Робинса за то, что он опять задержался в учительском туалете.Спрятал бы уже свою фляжку и шел работать!

— Я тоже не живу с родителями, — говорит Деймен.

От звука его голоса в комнате мгновенно наступает тишина.Тишина у меня в мыслях, а он все крутит ручку, балансирует ею на кончикепальца, и ведь не роняет.

Сжав губы, нащупываю плейер в потайном кармашке. Очень будетневежливо, если я включу музыку и отгорожусь от Деймена?

А он прибавляет:

— Я официально освобожден от родительской опеки, живусамостоятельно.

— Серьезно? — спрашиваю я, хоть и решиларазговаривать с ним как можно меньше. Просто я никогда еще не встречалачеловека, которого освободили от родительской опеки, и всегда думала, что житьодному, без родителей, ужасно одиноко. Правда, если посмотреть на его машину,одежду и встречи с роскошными девушками по пятницам в модном ресторане, тоживется ему не так уж плохо.

Он кивает:

— Серьезно.

И стоит ему замолчать, как я начинаю слышать яростный шепотСтейши и Хонор — они обзывают меня чокнутой и разными другими словами, ещепохуже.