Хорошо вот так — являешься, когда захочешь, а мы тут пыхтим,надрываемся в окопах.

И так становится обидно из-за ее нежданных визитов, а посути — разбойничьих вылазок под благовидным предлогом. Оставила бы она меня впокое, дала прожить остаток исковерканной жизни без вечных наглых комментариев!И я вдруг выпаливаю, глядя ей прямо в глаза:

— Когда же тебя примут в ангельскую школу? Или тебя невзяли, потому что ты такая вредина?

Сестра вся вспыхивает, глаза превращаются в узкие злыещелочки, и тут Сабина стучится в дверь и окликает меня:

— Ты готова?

Я с вызовом смотрю на Райли: а ну, посмей только мне сделатькакую-нибудь глупость, чтобы Сабина наконец заметила, что в доме творитсянеладное.

А Райли только сладенько улыбается и произносит:

— Мама с папой просили передать тебе привет!

И сразу же исчезает.

Всю дорогу до ресторана я не могу думать ни о чем, кромеРайли и ее прощальной реплики. Свинство какое — сказала и удалилась. Я же еестолько раз умоляла рассказать о родителях, ну хоть что-нибудь, хоть самуюмелочь! А она на все просьбы только отмалчивается и ни за что не хочетобъяснить, почему они не появляются.

Казалось бы, после смерти человек должен стать мягче,добрее… Куда там! Райли осталась такой же нахальной, избалованной и несносной,какой была при жизни.

Сабина предоставляет машину заботам гостиничного служащего,и мы с ней проходим в ресторан. При виде просторного мраморного холла,гигантских цветочных букетов и ошеломляющего океанского пейзажа за окнами яначинаю жалеть о своих злобных мыслях. Райли правду сказала — местодействительно стильное. Еще какое стильное! В такой ресторан надо ходить слюбимым человеком, а не с угрюмой племянницей.

Нас проводят к столику, покрытому льняной скатертью. Настоле стоят зажженные свечи и солонка с перечницей, похожие па серебристыедрагоценные камни. Я усаживаюсь и осматриваюсь. С ума сойти, до чего здесь всешикарно — особенно по сравнению с теми ресторанами, к каким я привыкла.

Едва эта мысль приходит в голову, я тут же одергиваю себя.Нет смысла перебирать старые фотографии, без конца прокручивать в мозгу один итот же клип на тему «Как все было раньше». Хотя, когда рядом Сабина, невольноначинаешь сравнивать. Она ведь папина сестра-близнец, вечное напоминание.

Сабина заказывает красное вино для себя, а мне — содовую,потом мы просматриваем меню и выбираем, что будем есть. Как только официанткауходит, Сабина заправляет за ухо белокурую прядь, светски улыбается испрашивает:

— Как дела в школе? Как друзья? Все хорошо?

Не поймите меня неправильно — я люблю свою тетку, я ейискренне благодарна за все, что она для меня сделала. Но если она легкосправляется с двенадцатью присяжными, это еще не значит, что она сильна взастольной беседе. Ну, что уж тут поделаешь — я вежливо отвечаю:

— Все хорошо, спасибо.

Ладно, может быть, я тоже не умею поддерживать застольнуюбеседу.

Сабина дотрагивается до моей руки, хочет что-то еще сказать,но я уже срываюсь с места.

— Сейчас вернусь, — бормочу я и, чуть не сшибаястул, бросаюсь к выходу.

Дорогу можно не спрашивать — официантка, которую я на бегузадела плечом, смотрит мне вслед и думает: а успею ли я добежать до самогоконца длинного коридора?

Мчусь через холл туда, куда она невольно указала мне путь.Мелькают зеркала — громадные, в золоченых рамах, целые ряды зеркал. По случаюпятницы в отеле полно народу — съехались на свадьбу, а мне-то видно, что этойсвадьбе лучше бы вообще не быть.

Несколько человек задевают меня мимоходом. В их аурах бурлитподпитанная алкоголем дурная энергия и невольно выплескивается на меня. Голованачинает кружиться, меня подташнивает, и такая появляется легкость в мыслях,что, глядя в зеркала, я вижу длинную вереницу Дейменов, которые смотрят прямона меня.

Спотыкаясь, влетаю в туалет и пытаюсь отдышаться,схватившись за край раковины. Заставляю себя сосредоточиться на горшках сорхидеями, на баночках с ароматными лосьонами и стопке махровых полотенец набольшом фарфоровом подносе. Понемногу успокаиваюсь, обретаю внутреннееравновесие.

Наверное, я так привыкла постоянно сталкиваться спроявлениями чужой психической энергии, что забыла, насколько этосокрушительно, если защита ослабла и плейер остался дома. Когда Сабинакоснулась моей руки, на меня обрушилась волна такого ошеломляющего одиночестваи тихой тоски, что это было как удар под дых.

Особенно когда я сообразила, что это — из-за меня.

Я все время старалась не замечать, что ей одиноко. Мы с нейне так часто видимся, хоть и живем в одном доме. Она большую часть времени наработе, я — в школе, а ночью и в выходные запираюсь у себя в комнате или ухожукуда-нибудь с друзьями. Наверное, я иногда забываю, что не я одна потерялаблизких людей и что Сабина, хоть и взяла меня к себе и старается помочь, в душечувствует те же одиночество и пустоту, что и в тот день, когда все случилось.

Я бы хотела протянуть ей руку, как-то облегчить ее боль — ноне могу! Просто не могу. Я сама слишком исковеркана. Я — урод, который слышитмысли и разговаривает с покойниками. И я не могу допустить, чтобы об этомузнали, не могу позволить себе сближаться с людьми, даже с Сабиной. Закончитьбы худо-бедно школу, уехать в колледж, и тогда она сможет вернуться кнормальной жизни. Может, выйдет наконец замуж за того типа, что работает с нейв одном здании. За того, с кем она еще и не знакома пока. Того, чье лицо яувидела, когда ее рука коснулась моей.

Я поправляю волосы, подкрашиваю губы и возвращаюсь к нашемустолику с твердым решением: постараться хоть немного облегчить Сабине жизнь, нотак, чтобы она не догадалась о моих тайнах.

Усаживаюсь на свое место, делаю глоток содовой и говорю сулыбкой:

— У меня все хорошо. Правда!

Киваю, чтобы она мне поверила, и продолжаю:

— А у тебя на работе как? Было что-нибудь интересное? Асимпатичные парни у вас есть?

* * *

После ужина Сабина расплачивается со служащим на парковке, ая жду ее у дверей отеля и невольно становлюсь свидетельницей драмы, котораяразыгрывается между завтрашней невестой и ее так называемой «подружкой». Чья-торука вдруг касается моего локтя, и я чуть не подпрыгиваю.

— Ой, привет… — Все тело обдает жаром, и по кожебегут мурашки, как только я встречаюсь глазами с Дейменом.

— Выглядишь потрясающе. — Он проходится взглядомсверху вниз по моему платью и туфлям, потом снова — снизу вверх и в концеконцов смотрит прямо в лицо. — Я с трудом тебя узнал без капюшона. —Он улыбается. — Как ужин?