До Чикаго поезд шел двое суток, и все это время Одри запоемчитала книги, которые взяла с собой. Ее купе состояло из двух помещений —спальни и гостиной, и в первый день, удобно пристроившись на диване, она залпомпрочитала «Смерть после полудня» Эрнеста Хемингуэя. Сердце охватило радостноепредвкушение романтических впечатлений. Потом Одри взялась за «Прекрасный новыймир» Хаксли — и этот роман как нельзя более соответствовал ее настроению иожиданиям. Пока поезд нес се по просторам Америки, она ни с кем не перекинуласьи словом. Выходила иногда из вагона прогуляться вдоль поезда или слегкаподкрепиться в привокзальном ресторане, причем даже за едой не расставалась скнигой. Потом покупала шоколадки и ела их в поезде, зачитываясь до глубокойночи. Одри обожала шоколад «Три мушкетера» и на одном из вокзалов купила себецелую упаковку. Ей было удивительно легко и хорошо: в первый раз в жизни ненадо было ничего делать, ни о ком заботиться.

Наконец-то она принадлежала самой себе. Не надо составлятьменю, отчитывать горничных, одеваться к обеду. В дорогу Одри надела серую юбкуиз мягкой шерсти и взяла несколько блузок.

Для первого дня она выбрала розовую крепдешиновую блузку свысоким воротом (на ней очень красиво смотрелось жемчужное ожерелье, котороедед подарил ей в день совершеннолетия), назавтра надела серую шелковую, а впоследний вечер — белую крепдешиновую. Когда поезд вечером остановился вДенвере, Одри вышла на перрон, в накидке из меха черно-бурых лис, потому чтовечер был прохладный. Но на следующий день стало теплее, стояла середина июня,и, когда приехали в Чикаго, Одри уже была в белом полотняном костюме и в модныхбелых туфельках с синими каблуками и сипим ремешком на подъеме, которые купиласпециально для поездки. Сходя на перрон, она чувствовала себя безумноэлегантной — шляпа-с широкими полями сдвинута набок, пышные медные волосырассыпались по плечам. Одри окликнула носильщика и поехала в отель «Ля Саль»,где должна была провести ночь. Утром ей предстояло сесть в поезд на Нью-Йорк. Ивдруг в такси Одри окончательно осознала: она сумела освободиться от путпривычной жизни, она свободна! Ей хотелось громко петь, смеяться от радости —ай да Одри! И даже боль от разлуки с сестрой и дедом спряталась куда-тоглубоко-глубоко. Эта боль снова ожила, однако ненадолго, когда она позвониладеду по телефону. Дед разговаривал с ней сердито и несколько грубовато, но оназнала, что он просто пытается скрыть, как ему сейчас одиноко.

— Кто говорит? — рявкнул он в трубку, и Одризаулыбалась.

— Это я, дедушка, голубчик, твоя Одри!..

— Я слушал Уолтера Уинчелла.

Она быстро прикинула разницу во времени — все ясно, никакогоУолтера Уинчелла он слушать не мог. Сидел у телефона и молил Бога, чтобы онапозвонила, но теперь нипочем не хочет, чтобы она догадалась.

— Куда тебя занесла нелегкая?

— Я в Чикаго, в отеле «Ля Саль». — Она подробноописала деду свой маршрут, во всяком случае, ту его часть, которую ужеобдумала, сказала несколько слов об отеле «Ля Саль», который, впрочем, онотлично знал сам.

— Это еще что за дыра? Какие-нибудь дешевые меблирашки?

— Боже упаси! — Она засмеялась и вдругпочувствовала, как отчаянно ей его недостает. Господи, как далеко дом, как ейодиноко без деда. — Лучший отель в городе, ты здесь сам останавливался ирассказывал мне о нем.

— Хм, не помню.

Отлично помнит, она-то знала, только притворяется, вымещаетобиду за свое одиночество.

— Когда ты едешь в Нью-Йорк?

— Завтра утром.

— Пожалуйста, сиди в купе и не разгуливай, мало ликакие проходимцы могут ехать в поезде. Надеюсь, у тебя отдельное купе? — Вего голосе была тревога, это ее растрогало.

— Конечно, дедушка.

— Отлично, вот и сиди в нем. Ты позвонишь мне изНью-Йорка? — Он спросил это смиренно, чуть ли не с мольбой, она никогда неслышала таких ноток в его голосе и едва не разрыдалась.

— Сразу же как приеду. — Она говорила с ним такнежно, и он, сидя у себя в библиотеке, кивнул. Ему хотелось поблагодарить ее,но он не умел. Какое счастье, что она позвонила ему из Чикаго!

— Где ты остановишься в Нью-Йорке?

— В отеле «Плаза».

— Ну, это еще ничего. — Он помолчал. —Пожалуйста, Одри, береги себя.

— Конечно, дедушка, обещаю. И ты береги себя, незасиживайся сегодня слишком поздно.

— Будь осторожна в поезде! — опять заволновалсяон. — Не выходи из купе!

Но назавтра она и думать забыла о строгих наставлениях деда,ее неудержимо влекло в вагон «люкс» с баром, где сидели и болтали веселыебеззаботные люди. Ресторан был тоже превосходный, обед великолепный, егоподавали официанты во фраках. Она оказалась за столиком вместе с четоймолодоженов и в высшей степени солидным адвокатом из Кливленда. Дома его ждали женаи четверо детей, тем не менее он спросил Одри, не согласится ли она встретитьсяс ним в Нью-Йорке, и предложил отвезти на такси до отеля, но она отказалась.Сама наняла просторный лимузин, вытащила из сумочки «лейку» и из окна машиныпринялась фотографировать небоскребы в необычных ракурсах, прохожих,выхватывала из толпы смешные шляпы, забавные выражения лиц. У нее был острыйглаз прирожденного фотографа, и, когда такси остановилось возле отеля, она ещекакое-то время продолжала увлеченно щелкать «лейкой», поймав в кадр оказавшихсяпоблизости колоритных извозчиков. Когда она расплачивалась с шофером, тот слюбопытством спросил ее:

— Вы туристка-любительница или профессиональныйфотограф? — Сам он не мог понять: красивая, элегантная молодая женщина, ас фотоаппаратом обращается, как заправский репортер. Одри улыбнулась:

— И то, и другое.

Портье уже подхватил и понес ее вещи в отель.

— Хотите посмотреть Нью-Йорк? — предложил вдругшофер.

— С удовольствием! — не раздумывая согласилась онаи взглянула на свои часики. — Ждите меня здесь через час.

Стоял чудесный солнечный день, у нее масса времени, ее ждетогромный город, и она поедет знакомиться с ним одна!

Ровно через час Одри снова сидела в лимузине. Шофер оказалсяна высоте, и она смогла увидеть многие достопримечательности города, о которыхи не подозревала, хотя уже не раз бывала в Нью-Йорке. Аппарат ее без усталищелкал, а когда в Гарлеме она сфотографировала двух маленьких девочек-негритянок,то купила им по мороженому.

Какой дивный день, какая дивная поездка, сколько волнующих,захватывающих впечатлений! Одри была потрясена всем увиденным, когда вернуласьв отель, отсняв шесть катушек пленки.

На них был весь Нью-Йорк — и Гарлем, и Центральный парк, иИст-Ривер, и Гудзон, и мост Джорджа Вашингтона, и Уолл-Стрит, и собор СвятогоПатрика, и без конца люди, люди, здания… Разговаривая вечером по телефону сдедушкой, она буквально захлебывалась от восторга. Радостное волнениепереполняло ее весь вечер и в ресторане «Двадцать одно», куда Одри отправиласьужинать. Это был самый знаменитый ночной ресторан Нью-Йорка, один из немногих,куда женщинам можно было прийти без мужчин. На Одри было маленькое черноевечернее платье. Едва она села за столик, как возле нее оказались двое мужчин,но метрдотель тотчас же попросил их отправиться обратно в бар, откуда онисорвались, увидев Одри. Она возвращалась в «Плазу» одна, без кавалеров…