До отплытия теплохода оставалось три дня, и Одри не терялани минуты драгоценного времени. Она побывала всюду, где хотела, посмотрела дажедва фильма: один с Джоан Кроуфорд, которую Одри очень любила, и с Гретой Гарбо— это был «Гранд Отель», и «Дождь» — с Джоан Кроуфорд и Уолтером Хьюстоном вглавных ролях. Обе картины были сняты в прошлом году, но посмотреть их дома уОдри, разумеется, не было времени. Она вышла из кинотеатра с ощущением, чтоотчаянно прожигает жизнь, но страшно довольная, и на следующий день отправиласьна утренний сеанс смотреть «Свидетельство о разводе» с Кэтрин Хепберн.

Она с утра до ночи ходила по улицам, заглядывала в магазиныи ужасно жалела, что не сможет побывать в «Эль Марокко». Он открылся полторагода назад, и Анни, замирая от восхищения, описывала его Одри — ее водил тудаХаркорт во время свадебного путешествия. Интерьер в черно-белых полосах, какшкура зебры, здесь собирается весь цвет общества, пьют и танцуют до утра,женщины невероятно хороши собой и в роскошных туалетах, мужчины тоже красивы,элегантны и волнующе романтичны. Одри очень хотелось бы там побывать и всеувидеть своими глазами. Но она не знает в Нью-Йорке ни души, а отправиться тудаодна нипочем не осмелится, даже если бы ее и пустили, впрочем, она знала, чтоне пустят.

Но ей достаточно было и нью-йоркских улиц, здесь тоже естьчем полюбоваться: какие модные туалеты на женщинах, как безупречно одетымужчины! Сан-Франциско начал казаться ей сонной провинцией, и она сказала обэтом Аннабел по телефону.

— Счастливая ты, Од… Как бы я хотела быть с тобой, всена свете готова отдать.

— На всех прелестные крошечные шляпки и невероятнокрасивые платья. — Обе сестры знали, что крошечные шляпки — последний крикмоды в этом году, но одно дело знать и совсем другое — видеть их всюду, куда нипойдешь. Здесь все было несравненно ярче, значительнее и масштабнее, чем вКалифорнии; Сан-Франциско поблек и словно уменьшился, обретя свои истинные,довольно скромные пропорции.

— А ты была в «Эль-Марокко»?

Одри рассмеялась:

— Ну конечно, нет. Как бы я туда попала? У меня здесьнет знакомых мужчин.

— Я слышала, туда бесплатно пускают посетителей, еслиони красивы и прилично одеты… — В голосе Аннабел была надежда, и Одри опятьзасмеялась. Она тоже об этом слышала, владельцы заведения сообразили, чтотолько так они и могут заполнить зал и создать впечатление, будто ресторанпроцветает, несмотря на депрессию. Сейчас здесь танцуют красивые нарядныепосетители, потом вернутся их постоянные клиенты, и никто ни о чем недогадается.

— Вряд ли мне стоит пытаться, все равно у меня неткавалера. — Она сказала это без всякой горечи.

Аннабел лишь пожала плечами и вздохнула:

— Знаешь, Од, может быть, оно и к лучшему.

По голосу сестры Одри сразу заподозрила, что Харкорт выкинулкакой-то номер, и ее сердце сжалось от тревоги за сестру.

— Ты расстроена? Что-то случилось? — Она былаготова защищать Аннабел, как тигрица защищает своего детеныша. Но Аннабел сталаубеждать сестру, что все в порядке, а Одри так хотелось ей поверить…

— У нас все хорошо. Просто… просто очень трудно безтебя. Не представляю, как это тебе удается со всем справляться. — В глазахАнни были слезы, но, к счастью, Одри их не видела.

— Ты тоже со всем справишься, нужно только немножкотерпения. Нельзя же научиться всему за один день.

— Харкорт считает, что можно, — жалобно протянулаона, и Одри улыбнулась.

— Мужчины ничего не понимают. Посмотри надедушку. — Аннабел улыбнулась сквозь слезы. — У тебя все отличнополучается. — Одри подбадривала ее так всю жизнь. — Ты замечательнаямать. — Она говорила правду: Аннабел играла с Уинстоном, как маленькаядевочка играет с куклой.

— Я так боюсь сделать что-то не так, — занылаАннабел, но Одри ее тут же оборвала:

— Не бойся. Ты его мать. Ты лучше всех знаешь, что, емунадо. — Как много денег ей придется заплатить за этот долгий разговор! Онавзяла с собой всего пять тысяч долларов, которые достались ей после смертиродителей, их должно хватить на всю поездку. — Ну, мне пора, Анни. Я ещепозвоню тебе до отъезда.

— А когда отправляется теплоход?

— Через два дня. — Одри знала, что путешествию натеплоходе Аннабел не завидует — ее с детства укачивало на море. Харкортжаловался, что во время свадебного путешествия она ни разу не вышла из каюты«Иль де Франс». Однако в Париже очень быстро пришла в себя. «Шанель», «Пату»,«Вионне»… Она побывала во всех домах моды и истратила там целоесостояние. — Береги себя, голубка, и передай привет дедушке.

— Ах, он мне никогда не звонит.

— Так позвони ему сама! — Одри рассердилась. Анниникогда не проявляет внимания к людям, ждет от всех внимания к себе. — Онтеперь нуждается в твоей поддержке.

— Хорошо, позвоню. А ты позвони мне, если побываешь в«Эль-Марокко».

Одри усмехнулась и повесила трубку. Какие они разные, инойраз трудно поверить, что они сестры. Аннабел с возмущением отвергла бы маршрут,который наметила себе в Европе Одри: ни одного дома мод там не значилось, ееинтересовало совсем другое. Через два дня Одри села на теплоход, и сердце еебешено колотилось от волнения. Она смотрела на огромные трубы «Мавритании» идумала: «Нет, это сон». Даже альбомы отца словно бы поблекли, теперь она самаедет путешествовать, ее ждут странствия, приключения… Носильщик внес вещи в еекаюту «люкс». Конечно, ее никто не провожал, но, когда объявили отплытие, онаподнялась на палубу. На ее глазах борт теплохода медленно отделился отпристани, пассажиры бросали конфетти, ленты серпантина, кричали «до свидания!»своим друзьям на берегу. «Мавритания» дала гудок, в его реве потонули всеголоса и звуки, и в эту минуту Одри увидела рядом с собой молодую пару. Онидержались за руки. На даме был элегантнейший розовый шелковый костюм ипрелестная крошечная шляпка — именно о такой мечтала Аннабел, на ногах розовыепарусиновые туфли на застежке, отделанные золотой тесьмой.

Женщина махала кому-то на берегу, и на ее руке сверкалбраслет с очень крупными бриллиантами. Волосы у нее были черные, глаза большиеи синие, кожа нежная матовая. Гудок умолк, и Одри услышала, как дама веселозасмеялась. Вот она поцеловала своего спутника. На нем были белые полотняныебрюки и синий пиджак, шляпа слегка прикрывала один глаз. Молодые люди медленнодвинулись по палубе, все так же под руку, но то и дело останавливались, чтобыобменяться поцелуями. Ослепительная пара! Наверное, это молодожены в свадебномпутешествии, подумала Одри, а перед ужином, когда они пили в салоне шампанское,окончательно утвердилась в своем предположении, Они посматривали на нее вовремя ужина, она — на них. На даме было изумительное белое вечернее платье сглубоким вырезом, ее муж при черной бабочке. Одри надела вечернее платье изсерого атласа, которое вдруг показалось ей совсем простеньким, хотя всегодва-три месяца назад дома, в Сан-Франциско, она считала его необыкновеннонарядным.