Правда, иногда по ночам меня мучают жуткиекошмары. Я вижу черное бездонное море и чудовищные волны. И девушку, котораярешила изобразить собственную смерть, а стала тонуть по-настоящему. Я не знаю,сколько времени плыла под водой, но, когда я решила плыть к берегу, У меня ужепросто не было сил. У меня не было сил ни плыть, ни дышать, ни хоть как-то боротьсяза свою жизнь. Ты знаешь, я очень часто вспоминаю того странного спасателя,который вытащил меня из воды, сделал искусственное дыхание и вернул меня кжизни. Я тогда пребывала в таком чудовищном нервном состоянии, что даже недодумалась спросить его имя. А он… Он и сам ни о чем меня не спрашивал исказал, что не имеет привычки совать свой нос в чужие дела. Я знаю про неготолько то, что он работает спасателем на пляже, снимает небольшой дачный домики до беспамятства любит море. Я назвала его странным, потому что он слишкоммного для меня сделал и не потребовал ничего взамен. Я прожила в его домикенедели две, пока совсем не окрепла и не поняла, что я в безопасности и большенечего бояться. Когда он уходил на работу, я сидела на стуле у самого входа иприслушивалась к каждому шороху. Мне казалось, что сейчас вернется мой странныйспасатель в компании моего мужа и меня отвезут в тот стеклянный дом, изкоторого я сбежала. Но наступал вечер, и спасатель возвращался совершенно один.Он садился рядом с плитой, чистил картошку и готовил какое-нибудь нехитроеблюдо. Затем через силу меня кормил, убеждал в том, что не сделает мне ничегоплохого, брал в руки зеленку и смазывал мои раны, которые остались после моейтак называемой семейной жизни. А еще… Еще он с ужасом смотрел на моимногочисленные рубцы, которые уже ничем не нужно было мазать, потому что ониуже никогда не сойдут. А один раз… Один раз я хотела ему все рассказать, но онзакрыл мне рот своей мощной ладонью и попросил, чтобы я никогда этого не делала,потому что моя тайна — это только моя тайна и если ее узнают другие люди, тоэто уже не будет тайной и может очень сильно мне навредить.

Как только я закрываю глаза, чтобы погрузитьсяв сон, на меня тут же наваливается бессонница, с которой просто бессмысленнобороться, и тогда я вспоминаю этого странного спасателя и нашу с ним последнююночь. Он лег спать, а я вдруг подумала о том, что просто обязана егоотблагодарить за все, что он для меня сделал. Я ничего не могла ему предложить.У меня не было ни денег, ни документов, ни вещей. У меня было только моеизраненное тело со множеством синяков, ссадин и уже огрубевших рубцов. Он меняне хотел. Я знаю точно, что он меня не хотел. Я сама спровоцировала его наблизость и заставила задрожать от моих назойливых прикосновений. А когда он несмог устоять и начал покрывать мое израненное тело многочисленными поцелуями, япочувствовала, как у меня все поплыло перед глазами и из моей груди началивырываться глухие стоны. И это было так потрясающе! Тогда мне казалось, что нетолько мой крик, но и вся моя плоть вырывается вместе с ним наружу. И дажекогда все закончилось, мои бедра по-прежнему дрожали, ожидая продолжения. Апродолжение было почти всю ночь, и каждый раз, когда я окончательно теряларазум, я рассыпалась в блаженных стонах. Под утро мы лежали без движения, беззвука и без сил. Я не шевелилась, и мне казалось, что я не дышу. Я лежала,закрыв глаза, и не могла даже думать. А затем он куда-то ушел и принес для меняженские вещи. Он в последний раз смазал мои раны, аккуратно меня одел, посадилв свою скромную машину и отвез на поезд. Он договорился с проводницей, чтобыменя посадили без документов, дал мне свои нехитрые сбережения и завел в вагон.Я часто прокручиваю в голове тот момент, когда я стояла в своем купе, смотрелав открытое окно и нервно покусывала пересохшие губы. Он стоял на перроне,грустно улыбался и говорил мне, чтобы впредь я была внимательна и крайнеаккуратна в отношениях с людьми. А я… Я кивала головой и отвечала, что у менявсе будет хорошо, потому что в Москве мне ничего не угрожает, потому что этомой город и мой дом. Когда поезд тронулся, я помахала ему рукой, смахнула слезы,а он как-то нерешительно пошел за отъезжающим поездом. Я закричала емупресловутое «спасибо», он прокричал мне что-то в ответ, но я уже ничего нерасслышала. Он что-то кричал, бежал, махал руками, а я громко плакала ипротягивала к нему руки. Когда его уже не было видно, я вдруг поняла, чтоничего про него не знаю, а самое главное, я даже не знаю его имени и уженикогда не узнаю, да и он не знает моего. Все эти две недели он называл менявсего одним словом — «утопленница». А после нашей ночной близости он говорилпросто «моя утопленница». В его голосе было столько тепла, доброты иискренности, что я воспроизвожу этот голос в своей памяти и чувствую, как уменя ноет сердце.

Когда ко мне приходят эти видения, я ощущаюкакую-то непонятную тоску, легкую грусть и вспоминаю ту ночь, когда я отдаласьв знак благодарности, но получила столько непередаваемого удовольствия, что ужесама не знала, благодарила ли я или благодарили меня.

Дорогой дневник, я уже писала тебе о том, чтопервым, кого я встретила, когда вышла из поезда, был мой одноклассник Руслан,который был влюблен в меня со школьной скамьи и чувствами которого я всегдапользовалась на полную катушку. Я не вернулась домой, потому что Андрей меня непохоронил, он объявил меня без вести пропавшей и сказал, что похоронит менятолько в том случае, если водолазы найдут в воде мое тело. Я ничего нерассказала Руслану. Я просто попросила его сделать мне новый паспорт, где бы измоего прошлого у меня осталось только мое имя. Я знала, что Руслан крутится вкриминальных кругах и это не составит для него большого труда, а самое главноето, что он никогда не откажет мне в моей просьбе. Руслан снял мне квартиру ипредложил мне жить вместе, но я вытребовала себе право жить одной, принимаяРуслана тогда, когда мне захочется. Я приезжаю к своей маме в парике и очках,потому что знаю, что люди моего мужа могут караулить меня у подъезда, а этозначит, что моей жизни, как и раньше, угрожает опасность. Конечно, я подумывалао том, чтобы поехать в милицию, заявить, что я жива, и сделать все возможноедля того, чтобы упрятать Андрея за решетку. Но чем больше я об этом думала, тембыстрее выкидывала из головы эту мысль. Андрей слишком богат, имеет нужныесвязи и без особых проблем может оказать влияние на многих людей. Доказать, чтоон меня бил, будет достаточно трудно, намного труднее, чем можно себепредставить. В нашем обществе редко кто может защитить женщину, которуюистязает собственный муж. Это что-то на уровне семейных ссор, мол, милыебранятся — только тешатся, чужая семья потемки, а муж и жена всегда однасатана. Мол, сегодня поругались, а завтра помирятся. И никому нет дела додомашнего насилия и до того, сколько женщин проходит через страшные унижения иистязания собственными мужьями. Андрей — удачливый бизнесмен и карьерист. Онживет по принципу: купил — продал, а деньги сами плывут к нему рекой. Он хочетстать мэром, а это значит, что он не потерпит на своем пути каких-либо преград.