– Мобильный вам не оставляли? – ощутив приливзлости, поинтересовалась я.

Булочница взяла из кассы телефон:

– Звоните, не жалко, у меня безлимитный тариф.

Я схватила аппарат. Значит, хотя бы частьинформации, сообщенной шутником, оказалась правдой.

– Спасибо, вы нам очень помогли.

– Ерунда, – во весь рот улыбнулась Изотова.

Я повернулась и сделала шаг к двери.

– Эй, стой! – забеспокоилась частнаяпредпринимательница. – Ты куда?

– В машину, – ответила я.

– Трубку верни, – потребовала Изотова. – Многовас таких шляется. Если ты из милиции, это еще не гарантия, что не сопрешьмобилу, а она новая. Отсюда звони, я подслушивать не стану.

Мне пришлось вернуться к кассе.

– Вы дали мне свой телефон?

Тамара Федоровна вновь подбоченилась:

– А то чей?

В булочной сильно пахло ванилью, корицей исдобным тестом. От большого электродухового шкафа, в котором румянились багеты,исходил жар, а кондиционера не было. Я расстегнула куртку.

– Человек, рассказавший мне про труп,предложил заглянуть в эту пекарню.

– Обалдеть! – возмутилась тетка.

– Сказал, что оставил продавцу Зинаидемобильный, – устало договорила я.

Духовка противно запищала. Тамара Федоровнанацепила толстые рукавицы, распахнула дверцу, вытащила противень, установилаего на специальной доске, повернулась ко мне и зачастила:

– Никого тут не замочили, Зинаиды здесьникогда не было, мобила моя, сегодня ко мне только постоянные покупатели шли.Ложный был вызов, придурки балуются или дети. Забудь.

– Вы правы, – пробормотала я и открыла дверь.

Звякнул колокольчик. Мне почему-то сталонехорошо, закружилась голова – скорее всего, пребывание в помещении, где нечембыло дышать, губительно подействовало на сосуды. Валентина стояла у машины.Увидев меня, она шагнула на проезжую часть, направляясь на противоположнуюсторону улицы, где я пыталась справиться с дурнотой.

С неба раздался странный звук, словно кто-тонаступил на сухую ветку. Я вздрогнула, обернулась, увидела за собой дверьпекарни, перевела взгляд на Валю и приросла к грязному асфальту.

Валентина чуть согнула колени, опустилась намостовую как в замедленной съемке, запрокинула голову и легла на правый бок.Висевшая на ее руке лаковая сумочка отлетела в сторону. Вокруг рухнувшего телавзметнулись крохотные фонтанчики грязи и осели на бежевой куртке.

Я медленно побрела вперед. Каждый шаг давалсяс трудом, на голове словно сидела шапка из ваты. Потом бац – невидимая рука еесдернула, перед глазами перестала трястись черная пелена, я кинулась к Вале.

Первое, что я увидела, – кровавое пятно справаот ее головы.

– Убили-и! – завопила Тамара Федоровна,выскакивая из пекарни. – Убили-и!

– Дай телефон, – приказала я и помчалась вбулочную. Костин в отъезде, но не все же его коллеги отправились в Украину…

К огромной моей радости, в момент прибытия«Скорой помощи» Валентина еще дышала.

– Она поправится? – спросила я у хмурой женщины,которая хлопотала около раненой.

Врач ничего не ответила, а фельдшер, тучныймужик неопределенного возраста, сказал:

– Конечно, через два дня будет дома картошкужарить.

Я чуть не запрыгала от радости, а докторукоризненно покосилась на фельдшера и с неохотой произнесла:

– Ранение в голову, отстрелено ухо. Сделаем,что возможно.

– Она жива, – пролепетала я, – значит, все нетак плохо.

– Ага, – без особого энтузиазма кивнула врач,– ладно, поехали.

Я наклонилась над Валей, поправила на нейодеяло и шепнула:

– Все будет хорошо, мы его поймаем.

Губы Рублевой шевельнулись.

– Повтори еще раз, – попросила я.

– Черви, – с трудом выдавила Валя, – черви!Скажи им…

– Что она имеет в виду? – испугалась я.

– Глючит, – пожал плечами фельдшер, – у неечерепно-мозговая травма.

– Что можно сказать червям? – не успокаиваласья.

Фельдшер закатил глаза:

– Господи, да отойди ты от машины. Она тебеничего не говорила, это бред.

С включенной сиреной «Скорая помощь» задомподалась сквозь толпу непонятно откуда набежавших людей, мне внезапно сталохолодно и одиноко.

Чьи-то пальцы вцепились в мое плечо, ираздался знакомый баритон:

– Девушка, помогите потратить мою зарплату.

Я сделала шаг и увидела Макса. Страх исчез,несмотря на жуткую ситуацию, на моем лице сама собой появилась улыбка.

– Нахал! – взвизгнула стоявшая чуть поодальстарушка, закутанная в клочкастую шубу. – Ну и времена настали! Сразу о деньгахразговор ведут! Иди мимо! Не приставай к нам!

– Бабуля, – нежно пропел Макс, – употреблениеместоимения первого лица во множественном числе в данном случае неуместно, япытаюсь склеить только девушку. Вы-то мне зачем?

Пенсионерка зашипела гюрзой:

– Сейчас в милицию позвоню! Пусть тебяпосадят! Распустил язык!

– Бабулечка, не расстраивайтесь, – вклиниласья в беседу. – Уж извините, это шутка. Парня зовут Максим, он мой друг, атеперь, простите, нам пора.

Не дожидаясь ответа от ошарашенной бабуси, ябыстро пошла в сторону двух только что подъехавших автомобилей и с радостьюувидела, как из одного вылезает Павел Гладков, приятель Костина. Слава богу,приняв мой звонок, Паша решил прибыть на место происшествия самолично.

Я ринулась к Гладкову, тот мимоходом поцеловалменя в щеку и бурно обрадовался Максу. Когда мужчины закончили обоюдный процесспохлопывания по спине и рукопожатий, обменялись вопросами про дела, я невыдержала:

– Вы знакомы?

– Ты умеешь делать логические выводы, – ссамым серьезным видом заявил Паша.

Макс погладил меня по голове: