– Вам действительно дал мой телефон Борис? – у нее дрогнулголос.

– Да.

– И вы действительно сегодня были у Расул-заде?

– Да. Вы можете позвонить и тому, и другому. Оба подтвердятмои слова.

– Хорошо. Тогда приезжайте. Вы знаете, где я живу?

– Конечно, знаю.

– И учтите, что я все равно проверю. Если вы мне соврали ихотите насобирать разных «жареных фактов» из жизни Семена Борисовича, то у васвсе равно ничего не выйдет. Я вам ничего не расскажу. Сейчас журналистыпотеряли всякий стыд. Простите меня, но я не имею в виду конкретно вас.

– Когда мне можно к вам приехать?

– Прямо сейчас. Наберите внизу тридцать четыре. У нас дверьс кодовым замком. Только набирайте вместе.

Дронго подумал, что эта женщина со сложным характером. Ееможно понять. В сорок с лишним лет она потеряла своего друга, человека, которыйбрал на себя решение всех ее коммунальных и житейских вопросов. Теперьследовало научиться жить заново. Дронго отправился к ней домой и уже полчасаспустя поднимался к ней в квартиру. Она открыла сразу, словно ждала за дверью.На пороге стояла высокая красивая женщина лет сорока. Высокая грудь, несколькополноватая фигура, аристократическое лицо, холеные руки, красивые миндалевидныеглаза с вишневым отливом. Густые каштановые волосы. Круги под глазами.Очевидно, она тяжело перенесла смерть своего друга. Женщина была в темномджемпере и длинной юбке. Она чуть посторонилась, пропуская его в квартиру.Внимательно взглянула на Дронго.

– Это вы мне звонили? – спросила она.

– Да, – кивнул он.

Она была ему почти по плечо. Учитывая, что он был оченьвысокого роста, для женщины она была высокой. В ней было не меньше стасемидесяти сантиметров. Он вошел в гостиную, обставленную современной дорогойитальянской мебелью, и присел на стул. Она села напротив.

– Вы не журналист, – утвердительно сказала Валида, – зачемвы меня обманули?

– Я не говорил вам, что я журналист. Я сказал, что собираюматериалы об умершем ювелире. Меня обычно называют Дронго. Я частный детектив.

– И, видимо, хороший детектив, – усмехнулась Валида, – отвас пахнет дорогим французским парфюмом. Кажется, «Фаренгейт». Вы одеты в оченьдорогой костюм, а обувь у вас, какую не сможет позволить себе обычныйжурналист.

– Мне кажется, что это вы частный детектив, а не я, –улыбнулся Дронго, – вы достаточно наблюдательный человек.

– Нет. Просто я художник-график, умею подмечать детали. Темболее такие выпуклые. Что вам от меня нужно? Зачем Борис дал вам мой мобильныйтелефон? Что вас интересует? Как умер Семен? Он действительно тяжело болел. Егоникто не убивал, если именно это вас интересует.

– Нет, – ответил Дронго, – рядом с ним все время находилсяизвестный врач…

– Генрих Соломонович, – кивнула она, – прекрасный человек…

– И поэтому я уверен, что Измайлова никто не убивал. Япришел к вам не из-за этого.

– Тогда зачем? Что еще вас может интересовать?

– Вы не были с ним в момент его смерти?

– Не была. Наверно, вы правы. Я должна была быть, но небыла. Меня там не очень любили. Только Борис ко мне относился нормально.Остальные недолюбливали. Поэтому в Красную Слободу я ездила нечасто. Да и Семенне очень хотел, чтобы я к нему приезжала. Ему было стыдно выглядеть беспомощными жалким. Есть такие мужчины, которые хотят остаться в памяти сильными иволевыми. Он не желал, чтобы я видела его в постели. И каждый раз, когда я кнему приезжала, он делал большое усилие, поднимался, брился, одевался ивстречал меня так, словно с ним ничего не происходило. А потом падал без сознания.Об этом мне однажды рассказал Генрих Соломонович, когда мы вместе с нимвозвращались из Красной Слободы в Баку. У нас был с ним такой откровенныйразговор. Так можно разговаривать только с врачом или священником. И тогда ярешила больше не мучить Семена. Вот поэтому меня там не было в момент егосмерти. Но на похороны в Баку я успела.

– Я знаю, – кивнул Дронго, – мне об этом рассказали. Меняинтересует другое. Вы знали, что в начале девяностых Семен Борисович собиралсяотсюда уехать?

– Мы тогда с ним не были знакомы. Но я об этом слышала. Онпослал Асифа в Санкт-Петербург открывать там свой фирменный магазин, а вслед заним послал Бориса в Киев. Хотел создать империю Измайловых. Сам думалперебраться в Москву. Но потом передумал. Решил остаться в Баку.

– И потом продал свой магазин своему же помощнику?

– Он продал его в рассрочку, чтобы Зинур мог постепенно еговыкупить. Помогал ему советами, посылал клиентов. В общем, сделал все, чтобыЗинур Марчиев стал ведущим ювелиром в этом городе.

– Вы говорите об этом с некоторым сожалением.

– Да, возможно. Я считала, что Семен сам мог бы вести своидела. Или вызвать кого-то из племянников. Но он принял решение и передал вседела в Баку этому Зинуру.

– Которого вы недолюбливаете?

– И не скрываю этого. Вернее, он недолюбливает меня. Считал,что я пытаюсь завладеть богатствами Семена Борисовича. Не доверял мне и всевремя интриговал против меня.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Однажды случайно услышала, какие гадости он говорилпро меня Семену. Но тот был всегда выше этих сплетен и не обращал на нихникакого внимания. Одинокую женщину, которая растит сына без мужа, легкообидеть словом. И тем более подозрением.

– Сплетни были связаны с вашим прошлым? Извините, что задаювам этот вопрос.

– Да, – подняла голову Валида, – я начала встречаться сСеменом Борисовичем, когда мне было далеко за тридцать. А ему под шестьдесят. Ия никогда не была ангелом. Жила так, как считала нужным. Ничего лишнего я себене позволяла, но и затворницей тоже не была. И учтите, что мы с ним явно вышлииз подросткового возраста. И у меня был уже взрослый сын.

– А где он сейчас?

– В Англии. Учится на дизайнера. Ему уже двадцать два года.А тогда было только четырнадцать. И мы жили в другой квартире. Хотя я знаю, чтоскоро отсюда перееду. Через две недели, если быть точной.

– Семен Борисович купил вам эту квартиру в новом доме?

– Да. Я думаю, об этом вам тоже успели рассказать. И все,что здесь есть, тоже купил Семен Борисович. И моему сыну он помог уехать в Англию,оплачивал его обучение. А теперь… теперь я сдаю эту квартиру, чтобы иметьденьги на обучение сына. И сама перееду совсем в другое место. Вот так,господин Дронго. Все в нашей жизни когда-нибудь заканчивается. У меня былополное ощущение, что я жила в раю целых восемь лет, за исключением последнихшести месяцев. Но все хорошее когда-нибудь кончается.