«Ниссан» свернул с тракта в совершеннейшем мраке, покатил кограде, увенчанной по углам потускневшими полумесяцами. Все трое были в очкахночного видения – прямоугольные коробочки с двумя окулярами пристегнуты кзатылку широкими «шлейками» – и оттого мир вокруг выглядел мрачно-сумеречным,полным всевозможных оттенков серого, резких полутонов, словно бы напрочь чужимуголком иномерного пространства. Оттого и потайные похороны казались чем-точуточку нереальным…

Данил загнал машину в ворота, поставил так, чтобы ограда ееприкрывала. Наблюдать за ними, правда, было некому – движения на тракте почтинет, как обычно в эту пору, только однажды навстречу пронеслась издалиослеплявшая фарами легковушка. Импортные «совиные глазки» моментально накрылисьбы – сильный луч света мгновенно и бесповоротно выводит из строя фотокатод – ноих снаряжение было отечественным. Не из патриотизма, а оттого, что полуголодныенаучные головы где-то на Урале выдумали ночные гляделки, света, пусть отпрожектора, ничуть не боявшиеся.

Данил шагал впереди, неся лопаты. Кондрат и дядя Мишаволокли следом длинный, смутно белевший в темноте сверток. Покосившиесякаменные доски, закругленные сверху, обелиски с полуосыпавшейся золоченойвязью, шарами, увенчанными полумесяцами, истлевшие доски, неожиданная надписьна русском: «О Аллах, суди Равиля не по его делам, а по милосердию твоему».

Пока те двое копали, Данил прохаживался вокруг, время отвремени трогая рукоятку «Беретты» на поясе. У него редко выпадали случаи, когдаобщение с представителями власти оказалось бы столь неприятным, буде таковыенагрянут. Вполне вероятно, Кузьмич не одобрил бы, из очень гнилой ситуациипришлось бы потом вытаскивать – но он должен сделать все именно так, как Самури просил. Иначе окончательно превратимся в волчью стаю, обреченную в любоймомент на отстрел с вертолетов.

Ходили слухи, что на заброшенные кладбища вокруг городаначали собираться местные сатанисты, неведомо откуда вынырнувшие с началомперестройки, Мазуркевич говорил, что у них лежит рапорт ППС о распятой накресте собаке с выколотыми глазами – но то, правда, было на православном, асюда вроде бы полезть не должны… Еще трижды по тракту проносились огни, двараза это были трейлеры, один раз – мотоцикл.

Все. Дядя Миша, тихонько поругиваясь и утирая ползущийиз-под «коробочки» пот, тронул его за рукав. Данил обернулся, подошел. Яматщательно забросана вровень с землей, прикрыта трухлявыми досками из кучипоблизости. Что ж, все лучше, чем у иных, о которых неизвестно даже, какой смертьюони погибли, не говоря уж о могилах… «Стечкин» с глушителем давно разобран надетали, а детали, упакованные в мятые консервные банки, покоятся в дюжине урнпо всем концам города. Квартира старательно почищена. Все концы оборвались…

Он сходил к машине, принес толстую книгу, сказал негромко:

– Хотите, ждите в машине…

Кондрат, пожав плечами, ушел к «ниссану», а дядя Мишаостался, стоял рядом, сдернув «очки», и слушал, как Данил негромко читает изКорана:

– Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Клянусьутром и ночью, когда она густеет! Не покинул тебя твой Господь и невозненавидел. Ведь последнее для тебя – лучше, чем первое. Ведь даст тебе твойГосподь, и ты будешь доволен. Разве не нашел Он тебя сиротой – и приютил? Инашел тебя заблудшим – и направил на путь? И нашел тебя бедным – и обогатил? Ивот сироту ты не притесняй, а просящего не отгоняй, а о милости твоего Господавозвещай. Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Разве Мы не раскрыли тебетвою грудь? И не сняли с тебя твою ношу, которая тяготила твою спину? Ивозвысили твое поминание? Ведь, поистине, с тягостью легкость, – поистине,с тягостью легкость! И когда ты покончишь, то труждайся и к твоему Господуустремляйся!

Захлопнул книгу, постоял.

– Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу… – проворчал,пошевелившись, дядя Миша. – Хоть ихнюю Библию почитали… Родные-то есть?

– Да вроде, – сказал Данил.

…Иван Кузьмич Лалетин, благодетель и директор АО«Интеркрайт», сидел в его кабинете, закинув ногу на ногу, говорил негромко,порой блуждая взглядом по кропотливо отреставрированной лепнине потолка:

– У следствия – ни малейших зацепок, какую бы то нибыло связь с нами установить невозможно. То же и с нападавшими. Люди изниоткуда. Каретников там уже накопал какие-то детальки, потом посмотришь. Последнююдобычу они унесли, оставили лишь горсточку для усугубления декораций. Даже еслине будет целенаправленной печатной атаки вроде той, что с контейнером, шила вмешке, конечно, не утаишь, немного обязательно просочится, деревенским рот незавяжешь, да и кто-нибудь из погонников рано или поздно проговорится… Самоеинтересное начнется потом, эту шахточку придется оприходовать в доход области ипозаботиться о ее дальнейшей судьбе. Тут-то и посмотрим, как поведет себяСоколик… Выдели для этого дела особую группу, в дубляж Максимке. Если мы приискподгребем вполне легально и законно, кое-что вернем… Губернатор вернется иззаграниц через неделю, но возня начнется, как только пронюхают. Если Соколик ивпрямь вильнет на сторону, придется болезному припомнить все съеденныепирожные… Этот вариант тоже учитывай. Папочка на него хорошая?

– Потоньше, чем на нас, но увесистая… – хмыкнулДанил.

– Не лыбься, – сквозь зубы сказал Кузьмич. –Нашу папочку еще не вытащили. Однако пыль с нее сдули… Фрол что-то занервничал,а у него нюх не хуже нашего с тобой… Так, что еще?

– Что-то ты словно прощаешься… – сказалДанил. – Уезжаешь?

– Да. На недельку, ориентировочно.

– В столицу?

– Да нет. На остров Мэн.

– Так… – сказал Данил. – В царство бесхвостыхкошек и оффшорных компаний… Что, колокольчик брякнул?

– С чего ты взял?

Данил посмотрел ему в глаза:

– Слушай, мне-то уж надо знать. Полагается просто.

– Не дергайся, – сказал Кузьмич. – Я ж тебене институтка в конце-то концов. Нам крепко напинали под жопу, согласен, носматываться за бугор в такой ситуации станет лишь мелкая сявка, – онжестко усмехнулся. – Мы-то понимаем, что при нужде звякнет какая-нибудьпадла инглезам, закопошится Интерпол – и выдернут тебя, раба божьего, хоть сФолклендов, невзирая на твою британскую паспортину. Это ведь островитяне,кстати, и пустили в оборот мыслишку, что джентльмен – тот, кто не попадается…

– Да ладно, – сказал Данил. – Я чистотеоретически…

– А мыслишка-то у тебя была?

– Ну, тень мыслишки, – сказал Данил без всякогосмущения. – Я ведь в эти игры играю неполных полтора года, не то чтонекоторые, имею право на скороспелые… мыслишки.

– Ты что, так до дох пор и не понял, с кемсвязался? – усмешка у друга детства была волчьей. – Я не для того лезиз Судорчаги, чтобы при первом звоночке понапихать долларов за голенища исмываться доживать век в обществе бесхвостых кошек… Мы еще побарахтаемся, какте лягушки в сметане. Гильдия нас пока что не списала, и в Шантарске еще долгоне осмелятся палить нам в спину из рогатки… Только, видишь ли, бывают моменты, когдажизненно необходимо отъехать подальше и посидеть недельку-другую на далекойверанде. Исключительно для того, чтобы твоя персона не дразнила своимприсутствием, чтобы не задавали тебе лишних вопросов, пусть неофициальных, но,право, абсолютно тебе ненужных. Если бы Меченый вздумал в августе отсиживатьсяне в Крыму, а где-нибудь в Испании с визитом, смотришь, и не турнули бы потридцать третьей… Порекомендовали мне так, понимаешь ли.