– Вы подозреваете, что он работал не только на милицию?

– Начинаю я что-то так подозревать, – призналсяДанил. – Сюрреализм и милиция – две вещи несовместные. А здесь пошел сюр…

– Нападение? – спросил Каретников, морща лоб.

– Вряд ли, – сказал Данил. – Автоматнаяочередь по окнам, граната, нечто в этом роде…

– Где?

– Представления не имею.

Они обменялись напряженными взглядами.

– Я, конечно, дам сигнал на «состояние „Бастион“», ногарантии… – пожал плечами Данил.

Не было никаких гарантий. И дивизии в их распоряжении небыло. Невозможно угадать, какое из разбросанных по всему городу предприятий«Интеркрайта» подвергнется налету, охрана, конечно, везде поднята на ноги иусилена, насколько возможно. Однако в такой ситуации все козыри у нападающего,только он знает м е с т о…

– Вы все-таки едете?

– Да, – сказал Данил. – Я беру минимум людей,все равно полдюжины мальчиков в данной ситуации ничего не решают…

– И все остается на мне…

Данил усмехнулся:

– На вас, Максим, х л о п о т ы. А ответственность,увы, остается на мне. Это ж я, зная о готовящейся пакости, уехал все же личноруководить не самой важной операцией… Так и будете говорить в свое время.

– Неужели вы думаете…

– Да ничего я не думаю, – сказал Данил. –Просто знаю, что никому не хочется оставаться крайним, вот и все… Таковаселяви. Я грустный философ… Сейчас двадцать минут десятого. И н ц и д е н т,вероятнее всего, произойдет около десяти, не ровно в десять, но около.

– Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы я выходил свами на связь, если…

– Боюсь, мне попросту будет некогда, – сказалДанил. – Вам опять написать бумажечку, как в прошлый раз, по поводубесславно провалившейся операции «Хаджи»?

– Не нужно.

– Благородно с вашей стороны…

– Данила Петрович, можно откровенно?

– Боже мой, мы ж свои люди, затаившиеся наемникипартократии…

– Согласитесь, что во всем этом есть какой-то оттенокустройства за казенный счет личных дел…

Данил долго смотрел на Каретникова кроткими глазами газели –пока верный зам не стал нервничать, хоть и старался этого не показать.

– Максим, это уже запредел, я ведь и обидетьсямогу… – сказал он тихо. – Тут не личные дела, тут контрвербовочнаяоперация в ее классической наготе. Вы профессионал или уже где?

– Я сказал, если помните – о т т е н о к. –Каретников помолчал. – Глупо прикидываться, что у меня нет потаенныхжеланий – где вы видели заместителя, ни разу не мечтавшего сесть на местоначальника? Но я не собираюсь целиться вам в спину, если вы это имеете в виду.И не млею от восторга, глядя, как вы сами загоняете себя в ловушку. Вы всепоставили на зеро. На этот клад, которого, быть может, и не существует.Простите, но это имеет кое-что общее с паранойей. Параноик тупо ицелеустремленно подгоняет все под свою версию. Его размышления и действияотличаются безукоризненной логикой – вот только исходная посылка с самогоначала была неверна… Вы загоняете себя на тот же путь. Ваши действия…

Данил встал и не улыбнулся – просто растянул губы в подобииулыбки:

– Максим, я, право, ценю вашу заботу обо мне, равно каки корпоративную солидарность. На этой мажорной ноте и закончим…

«Сожрет меня Максимка, стоит только споткнуться, –думал он, спускаясь в „туннель“. – Высший пилотаж интриги: это когда камняза пазухой не держат, а открыто, разводя руками и улыбаясь смущенно,признаются, что слопают тебя при первой возможности. Появляется некий оттенокблагородства, тебе вроде бы и протестовать неудобно, человек ведь предупредил,честно глядя в глаза, что утопит при первой твоей оплошности. И прекраснознает, якобы отговаривая, что ты его советами ни за что не воспользуешься…»

…Первых ласточек Бесовой «наружки» засекли еще в половинедесятого. Равиль, удобно устроившийся с биноклем в слуховом окне на чердакепятиэтажки напротив, после нескольких минут наблюдения за появившейся во дворемолодой супружеской парой окончательно утвердился в своих подозрениях и вышелна связь. Мамаша что-то очень уж равнодушно везла колясочку, игнорируя мелкиеухабы, а папаша, когда они устроились на скамеечке почти напротив подъезда,ерзал, то и дело лазил правой рукой под мышку, словно у него там завеласьблоха…

Степаша выпустил сестренку. Катенька старательно поболталасьпо двору, время от времени громко взывая к запропастившемуся щенку. Поводок унее был в руке. В конце концов она зашла со спины к молодым супругам, сидевшиммолча и напряженно, и доложила потом брату, что в коляске и в самом делепросматривается нечто закрытое одеяльцем, но мордашки сосунка что-то не видать,а этот покрытый одеяльцем предмет для ребенка чересчур плоский и продолговатый,зато, если допустить, что там захован какой-нибудь «узик» или «ингрем», всепрекрасно вписывается…

Данил к этому времени уже сидел в трехстах метрах от места вмашине «скорой помощи». Машина была самая настоящая, снабженная всемиаксессуарами еще на заводе, но не числилась ни в одной подстанции «скорой», еесловно бы и не существовало в природе. Финт, правда, был беспроигрышный –видели ль вы когда-нибудь гаишника, тормозящего поспешающую по своим делам«скорую»?

В девять сорок пять во двор прикултыхал старенький«Москвич-412» (как уверяют знающие люди, в свое время слизанный с голландскоймалолитражки ДАФ). Вылез мужичок лет сорока, лицом и обликом типичный непьющийпролетарий, поднял капот и принялся возиться, разложив такой ассортимент ключейи отверток, что с первого взгляда становилось ясно: это надолго. Вел он себяспокойно, вокруг почти и не зыркал – вот только по описанию что-то смахивал на«помощника интеллигента», как его описывал Хиль. У Данила даже кожа на затылкепошла холодными мурашками от щекочущего предчувствия возможной удачи.

Никакого постороннего радиообмена за все это времязафиксировано не было. В подъезде никто не торчал.

В девять пятьдесят на частнике с желтым таксистским«гребешком» приехала Ольга. Равиль передал «пятерку» и, Данил знал, что всеидет по сценарию: «таксист», получив законную плату, отъезжать не торопился, апопытался сунуться следом за нею в подъезд, громко интересуясь номером квартирыили хотя бы телефончиком. Когда Ольга скрылась, огляделся и решительнонаправился к «молодым супругам», единственным живым существам во дворе, если несчитать по пояс погрузившегося под капот «пролетария». Среди своих этот таксистбыл известен под кличкой Японец…

Рация у него в кармане была включена, и Данил ясно слышалнагловатый басок сподвижника: