Генерал Жилинский предписал армии Самсонова идти на север. Отклоняться на северо-запад (что позволило бы осуществлять снабжение армии по единственной имеющейся железной дороге и окружить значительную массу немецких войск) Самсонову запретили. Разведка для 2-й армии велась неудовлетворительно: Жилинский исходил из ошибочного предположения, будто с севера ей ничто не грозит, поскольку Ренненкампф разбил немцев и прогнал на запад. Когда Самсонов доложил о появлении неприятеля в непосредственной близости и обратил внимание главнокомандующего на опасность окружения своих центральных корпусов, он услышал непривычно властную и грубую для офицера русской армии отповедь: «Видеть неприятеля там, где его нет, — трусость, а генералу Самсонову быть трусом я не позволю!»[1046] Таким образом, Самсонов уже на подходе к линии Остероде — Алленштейн (24 августа) остался «в полном неведении о грозящем ему немецком ударе», с «усталыми и голодными» войсками; «много солдат отстало… армию сильно сократили болезни». При этих обстоятельствах ША-8 удалось разбить правый и левый фланги 2-й армии по отдельности, а затем окружить и полностью разгромить центральные корпуса.

Атаки на фланги начались 26 августа. Русский VI армейский корпус (АК; генерал Благовещенский), наступавший на линию Бишофсбург — Ротфлисс, под натиском сильных частей германского I резервного корпуса (РК) под командованием Белова с запада и XVII АК Маккензена с севера оторвался от правого фланга 2-й армии и был разбит в бою при Гросс-Бёссау. Он потерял связь со II и XIII АК, его командир (Благовещенский), потеряв голову, сбежал, и ему потребовалась замена. 27 августа войска корпуса, часть которых понесла тяжелые потери (как, например, 4-я кавалерийская дивизия), предприняли отступление в юго-восточном направлении, больше напоминавшее бегство.

Русский I АК (генерал Артамонов) на левом фланге 2-й армии 24 августа окопался на возвышенной части линии Уздау — Майшлиц — Руттковиц. Ему надлежало наступать на северо-запад. Германский I АК (фон Франсуа) 25 августа получил приказ атаковать немедленно. Франсуа его не выполнил, так как на тот момент не все силы корпуса подтянулись на позиции. Не подействовал даже личный нажим со стороны Гинденбурга. Корпусной командир дождался, пока его артиллерия незаметно для русских войск соберется в лесах между Хартовицем и Зеебеном, и ночью 26 августа отдал приказ об атаке на высоты Уздау утром 27 августа. Атака началась часовым ураганным огнем немецкой артиллерии по Мюленбергу под Уздау с 4 часов утра (в тяжелой артиллерии 8-я армия имела преимущество в виде 128 суперсовременных орудий против 12 обычных у русских!). Подобная артподготовка, еще неизвестная в русской армии, произвела огромный психологический эффект. Офицеры и солдаты, охваченные массовой паникой, покинули окопы, прежде чем в атаку пошла пехота. Немецкие орудия косили бегущих тысячами. К 10 часам утра поле боя сплошь покрывали тела мертвых и раненых. Русский I АК был разгромлен. «Битву при Уздау, если ее можно так назвать, выиграла немецкая артиллерия. Оголодавшие русские не имели сил выдержать ее воздействие»[1047]. Франсуа, осматривая после полудня 27 августа занятую позицию Мюленберг, обнаружил «одну из самых ужасных картин» войны: «гору, усеянную мертвыми врагами, а в окопах двухметровой глубины мертвых и полумертвых русских, плотно лежавших вповалку друг на друге… Убитые русские здесь и в Уздау принадлежали к Выборгскому полку, над которым шефствовал [германский] император»[1048]. Уцелевших бойцов I АК, вследствие фальшивого приказа бежавших на восток[1049], Франсуа — опять вопреки приказу Гинденбурга/ Людендорфа — велел преследовать в направлении Найденбург — Лана. Среди дезорганизованных беглецов он взял очень много пленных, гарантируя тем самым победу немцев надо всем корпусом. Дважды нарушив приказ, Франсуа внес немаловажный вклад в «танненбергский» триумф[1050].

Оба мощных центральных корпуса русской 2-й армии (XIII АК генерала Клюева и XV АК генерала Мартоса) в соответствии с полученными указаниями 26 августа продолжали двигаться широким фронтом с линии Алленштейн— Мюлен, поначалу не вступая в соприкосновение с противником. В 8.30 утра 27 августа генерал Клюев по телеграфу предупредил штаб армии, что «немцы приводят в исполнение свои военные игры»; он обещал учитывать это обстоятельство при дальнейшем продвижении и просил подкреплений[1051]. Самсонов, не участвовавший в военной игре министра Сухомлинова и не знавший немецких планов, перенес штаб 2-й армии в Найденбург, чтобы лучше управлять войсками, действующими между Алленштейном и Найденбургом.

В первых же боях, стоивших русским (например, 2-й дивизии) больших потерь, ША-8 убедился в полной неосведомленности русского командования и приказом по армии вечером 27-го распорядился о концентрическом наступлении восточной группы 8-й армии на оба русских корпуса[1052]: ландверной дивизии фон дер Гольца следовало прорвать русские линии с севера и зайти неприятелю в тыл; XX АК (генерал артиллерии фон Шольц, полковник Хелль), усиленному стоящим между двумя его дивизиями главным резервным корпусом крепости Грауденц (генерал-майор Фриц фон Унгер) и 3-й резервной дивизией (РД; генерал-лейтенант фон Морген), — предпринять фронтальную атаку с северо-запада (37-я пехотная дивизия) и запада (41-я пехотная дивизия). Вместе они должны были прорвать левый фланг неприятельского фронта и ударить в его тыл на восток. XVII АК (фон Маккензен) готовился отвоевывать Алленштейн.

Ввиду большого значения, которое придавалось изгнанию русских из Восточной Пруссии, вечером накануне сражения прежний начальник 1-го (русского) отдела Большого генштаба полковник граф фон Посадовский-Венер (ранее военный атташе германского посольства в Петербурге), в первые недели войны исполнявший обязанности начальника штаба I РК под командованием Белова, лично встретился с Маккензеном, чтобы обсудить совместные действия.

В то время как немецкие военачальники тщательно разрабатывали планы, Самсонов оставался в неведении о диспозиции предстоящей битвы. Его приказ по армии вечером 27 августа[1053], в отличие от одновременного приказа Людендорфа, свидетельствовал о полном отсутствии информации и вытекавшей отсюда фатальной переоценке собственных сил. Его распоряжения отдельным корпусам и подразделениям автоматически загоняли их при попытке охвата немецких войск перед левым флангом своей армии на линии Хайдемюль — Дрёбниц — Мюлен в окружение к врагу; только 41-я дивизия сумела разбить наступающих при Гансхорне, взяв в плен 34 офицера и 1500 рядовых. Лишь с 28 августа Самсонов начал осознавать ошибочность своих представлений о позициях двух армий — слишком поздно для спасительного прорыва его войск из котла.