– Ты должен рассказать мне, чтопроизошло.

Рамзес стоял молча, продолжая смотреть на неепечальным взглядом. В этом белом одеянии шейха он был просто неотразим.Выражение его лица смягчило Джулию; она больше не могла отталкивать его.

Дрожащим голосом она произнесла.

– Ты провел с ней много времени.

– Но ведь ты не видела ее, – тихосказал он, и голос его был наполнен страданием. – Ты не слышала ее! Ты неслышала, как она рыдает. Не осуждай меня. Она такой же живой человек, как я. Явернул ее к жизни. Я сам буду судить себя.

Джулия сцепила пальцы и судорожно стиснуларуки.

– Значит, ты не знаешь, где она?

– Я же сказал – она от меня сбежала. Онанапала на меня, она хотела убить меня. Она сумасшедшая – лорд Рутерфорд былправ. Совершенно сумасшедшая. Она бы убила его, если бы я не вмешался. Эликсирне помог. Он просто исцелил ее тело.

Рамзес шагнул к Джулии, но она тут жеповернулась к нему спиной. Боже, сколько же слез она пролила! И опять в носузащипало. Она не хотела больше плакать.

– Помолись своим богам, – сказалаона, глядя на его отражение в зеркале. – Спроси у них, что теперь делать.Мой Бог наверняка не простит тебя. Но что бы ни случилось с этим существом,ясно одно. – Джулия повернулась и посмотрела ему в глаза. – Тыникогда, слышишь, никогда больше не должен пользоваться эликсиром. Выпей все,что осталось. Прямо сейчас, при мне. И выброси из головы его формулу.

Ответа не было. Рамзес медленно снял головнойубор и провел рукой по волосам. Почему-то этот жест сделал его еще болеенеотразимым. Библейская фигура с развевающимися волосами, в развевающихсяодеждах. Джулия почувствовала, что сходит с ума, и слезы вновь подступили кглазам.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Если опасно допивать его, найдикакое-нибудь безлюдное место в пустыне, выкопай глубокую яму и вылей его туда.Избавься от него.

– Позволь мне задать тебе один вопрос.

– Нет. – Джулия снова отвернулась изакрыла руками уши. В зеркале она увидела, что Рамзес стоит совсем близко. Иснова почувствовала, что ее мир разрушен, что свет ее жизни поглотила мрачнаятьма.

Он ласково взял ее за руки и отнял их от ушей.Посмотрел в глаза и прижался к ней всем телом.

– Джулия, прошлой ночью… Если бы я непошел с эликсиром в музей, если бы я не вылил его на останки Клеопатры, если бывместо этого я предложил его тебе, ты бы согласилась выпить его?

Джулия не хотела отвечать. Рамзес крепко сжалее запястье и повернул к себе.

– Ответь мне! Если бы я никогда не увиделее там, лежащей под пыльным стеклянным колпаком…

– Но ты увидел.

Джулия собиралась держаться стойко, но онначал целовать ее – грубо, отчаянно, гладя лицо и шею. Он твердил ее имя какмолитву. Он бормотал что-то на древнем египетском языке – она не понимала нислова. А потом тихо сказал на латыни, что любит ее. Он любит ее. Это прозвучалои как объяснение в любви, и как мольба о прощении – Джулия поняла, как сильноон страдает. Он любит ее. Признание прозвучало так, будто он сам только чтоосознал это. Она не смогла удержаться от слез. И это привело ее в ярость.Джулия отстранилась. Потом поцеловала его и спрятала лицо у него на груди,позволяя ему снова сомкнуть объятия.

– Как она выглядит?

Рамзес вздохнул.

– Она красива?

– Она всегда была красивой. Красивой иосталась. Она – та самая женщина, которая обольстила и Юлия Цезаря, и МаркаАнтония, и вообще весь мир.

Джулия напряглась и вновь отстранилась отнего.

– Она такая же красивая, как и ты, –сказал Рамзес. – Но ты права: это не Клеопатра. Это незнакомая женщина втеле Клеопатры. Из глаз Клеопатры смотрит чудовище, которое, чтобы добитьсясвоей гнусной цели, использует ум Клеопатры.

Что еще сказать? Что ей делать? Он сам во всемвиноват, с самого начала Джулия высвободилась из его объятий, села на стул,оперлась локтем о спинку и прижала ладонь ко лбу.

– Я найду ее, – сказалРамзес. – Я исправлю свою чудовищную ошибку. Я снова отправлю ее во тьму,из которой вызволил. Она будет недолго мучиться. Она просто уснет.

– Какой ужас! Нужно найти другойвыход… – Джулия разразилась рыданиями.

– Что я сделал с тобой, Джулия Стратфорд?Что я сделал с твоей жизнью, с твоими мечтами и устремлениями?

Джулия вынула из кармана носовой платок иприложила его ко рту, заставив себя прекратить бессмысленные рыдания. Вытерланос и подняла на него глаза – на высокого красивого мужчину с трагическимвыражением лица. Он мужчина, самый обыкновенный мужчина. Да, бессмертный,бывший когда-то царем, всегда – учителем, но все же человек, такой же, как вселюди. Которые ошибаются. Которые любят.

– Я не могу жить без тебя, Рамзес, –сказала Джулия. – Нет, могу. Но не хочу. – Так, теперь плачет он.Если она не отвернется, у нее опять польются слезы. – Обычная логика внашем случае непригодна, – продолжила она. – С этим существом тыошибся. Ты оживил его, а теперь хочешь подвергнуть мучениям, собираясьпохоронить заживо. Я не могу… не могу…

– Поверь, я сделаю всебезболезненно, – прошептал Рамзес.

Джулия не могла говорить, не могла смотреть нанего.

– Скажу тебе еще кое-что. Лучше тыузнаешь сразу, чтобы не было неразберихи. Генри мертв. Клеопатра убила его.

– Что?!

– Эллиот привел ее в жилище Генри встаром Каире. Он следил за мной в музее. А когда меня схватили солдаты, Эллиототвел ее туда, и она убила и Генри, и его женщину, Маленку.

Джулия покачала головой, и снова ее рукипотянулись к ушам. То, что она знала о Генри, о смерти своего отца, о покушениина ее собственную жизнь, почему-то потеряло сейчас значение. Она испытывалаодин только ужас.

– Поверь мне, я найду безболезненныйспособ. Я должен это сделать, чтобы невинная кровь больше не пролилась. Я несмогу успокоиться, пока этот кошмар не закончится.

– Мой сын не оставил никакойзаписки? – Эллиот не собирался покидать кожаное кресло и отказываться отджина. Но он знал, что, перед тем как напиться, нужно позвонить Алексу. И онпопросил телефонный аппарат. – Но он не мог никуда уйти, не предупредивменя. Хорошо. А где Самир Айбрахам? Вы можете дозвониться до его номера?