– Что, что? Не нужно, не реви. Это просто невыносимо! Тара, скажи, я должен знать что случилось, чтобы успеть что-то предпринять до того, как сюда примчится Хаям!

– Не …примчится, он меня сам … сюда и направил, – всхлипнула Тара.

– Смотри на меня, чайка, и рассказывай! – как можно мягче приказал ей Алишер, приподнимая её за подбородок. Михас и Шон подступили ещё ближе.

Тара, на минуту спрятавшись в своих ладонях, ещё раз всхлипнула, вздохнула, вытерла лицо, и измучено заговорила:

– Камиль уговаривал меня сбежать с ним, спрятаться, и даже напасть на Грея, то есть на Хаяма, и Хаям, как назло, стал этому свидетелем, он услышал. …Хаям хотел его убить!

– И по нашему закону он был бы прав, – заметил Алишер, – Что дальше?

– Мне нужно было его спасти, и я предложила … вынуть из памяти Камиля всё, что с нами было. Лишить его воспоминаний обо мне в обмен на его жизнь. … Хаям согласился. Мы провели особый ритуал жрецов. Хаям стер его память от сегодняшнего дня, до предшествующего дня нашей первой встречи с Камилем.

– Значит, Камиль не помнит ни сражения с дигонами, ни плена в харонских топях? – не удержавшись, удивленно воскликнул Алишер. А Тара лишь смотрела на него своими огромными потемневшими глазами и по её щекам неудержимо катились слёзы.

– Тара, так даже лучше, поверь, – понимающе добавил Алишер. По глазам Михаса и Шона он уловил, что они с ним полностью согласны, но им всем было неимоверно жаль девушку, привязавшись к ней душей, они ощущали и её терзания.

– Мне так …больно, обидно, словно ничего и не было, … словно приснилось мне, – всхлипнула Тара, глотая слёзы, – Его любовь теперь словно ампутировали, отрезали, как поврежденную руку или ногу. Он и не вспомнит, как любил меня, ни наших дней, ни ночей, ни улыбок, ни слов. Я для него отныне пустое место. Теперь мой любимый мужчина станет холоден и безразличен, а я-то всё помню! – Тара плакала, не стесняясь перед вольфгарскими мужчинами своих чувств. – Разве справедливо так поступать с любящим сердцем? Этот дар всё отнят у меня! Он отнял мою жизнь, навязав мне другую судьбу. Единственный вольфгар, который любил меня по-настоящему, и того пришлось принести в жертву!

– Зато он не помнит и боли Тара! Теперь хоть он перестанет страдать. Потеря памяти – милость для него. Ты сохранила ему жизнь, мы в неоплатном долгу перед тобой. Теперь он оставит свои глупые мысли о смерти, и не будет мучаться от своей любви, – вытирая ей слёзы, твердо произнес Алишер. – Ничего хорошего из всего этого бы не вышло. Хаям всё равно бы убил его рано или поздно, зная характер Камиля, который бы постоянно лез на рожон. Это необходимая жертва, Тара! Ты ведь почти смирилась со своей судьбой. Распусти крылья, чайка, тебя ждет другой горизонт! Есть беды и пострашнее. Лучше скажи, что тебе сказал Хаям?

– Ничего. Мы поорали друг на друга. Он заявил, что ему нужно подумать. А люди до сих пор прячутся в подземелье. Я не знаю, что он решит, у него, видите ли, есть предел! И то, что он послал вольфгаров уничтожить Криленд, видно был ещё не предел! – в сердцах, горячо бросила Тара.

– Что же ты тут сидишь?!! – вдруг неожиданно закричал на неё Алишер, испугав даже бывалого Шона, который, как и остальные недоуменно уставился на него. – Ты столько сделала, стольким пожертвовала, чтобы сидеть здесь опустив голову, хлюпая носом?! Ты ведь не сдашься, я знаю тебя, Тара! Иди и помоги ему принять верное и нужное для тебя решение! Хаям мужчина Тара, и он ещё к тебе не остыл, мне что объяснить тебе, что нужно делать, женщина?! Воспользуйся своим оружием! Иначе всё было зря! Не упускай возможности. Слышишь? В их селении стучат барабаны, но это не праздник, это ритмы вынесения приговора, грядущих изменений. Что-то важное решается там, а ты здесь!

Выслушав его, Тара горько усмехнулась:

– Только вот заниматься с ним любовью, гораздо проще, чем разговаривать. Я, конечно, пойду, снова сделаю вид, что покорилась ему, а то, что паршиво на душе – плевать! Только вот мужчины вольфгары вы не забывайте, что женщина готова пойти на любые подвиги и жертвы, пока её сердце любит и любимо. Вот в чем сила! – Тара вспорхнула на ноги, с чувством собственного достоинства окинув их своим грустным взглядом. Её слёзы высохли, а голос стал звучать резче и жестче. – Когда я отойду подальше, я сниму с Камиля гнёт силы, а вы всё расскажете ему сначала, но, не упоминая о его чувстве. Скажете, что память у него отобрала верховная ведьма, измывающаяся над ним в плену.

– А о тебе можно рассказывать, как о нашем друге? – спросил её Михас, глядя на неё взволнованным обожающим взглядом. – О том, что ты тоже спасала его из плена, о том, что вместе мы дрались с общими врагами?

– Конечно можно, родной. Можно называть моё имя, описывать разные случаи из жизни. Главное о любви ни слова, чтобы он не замучил вас вопросами и не запутался сам, вспомнить то он всё равно ничего не вспомнит, обратного ритуала не существует. Просто дайте ему второй шанс, чтобы он уже не совершил подобной ошибки!

– Почему ты сейчас злишься на нас? – внимательные глаза Алишера уцепились в это ставшее восковым женское лицо. – Ты же знаешь, я прав, так будет лучше для всех нас.

– Конечно, прав, – снова кивнула Тара, – На вас я не злюсь, просто я вдруг поняла, что любовь в этом мире – это страшна кара, которая всегда требует расплаты!

В душу лучше было не заглядывать – полное смятение во мраке! Я шла вдоль шатров, не обращая никакого внимания на вольфгаров ветра. Я искала Хаяма, интуитивно шагая на звуки.

С десяток барабанщиков отбивали довольно быстрый и зажигательный ритм. Причем тут ритм грядущих изменений? Зрителей вообще не было, и никто, в принципе, и не танцевал. В свете костров, на широкой поляне стоял Хаям, а возле него, изображая томные движения, соблазняюще терлись две вольфгарские девушки. И чем дольше я наблюдала за ними, как он с любопытством следит за их движениями, принимая в этом участие, небрежно гладит их по спинам, позволяя им ласкать себя – тем страшнее становилась моя решительность. Мне стало отвратительно смотреть!!! Сузив глаза и скрипнув от злости зубами, я развернулась и стремительно понеслась в его шатер. Меня всю просто колотило!

– Дурацкие вольфгарские распущенные нравы! Большая свобода выбора! – гневно бормотала я себе под нос. – Значит, решили всё без меня, наградили даром, дали любовь, отобрали любовь, …мужа они мне предназначили! Вот сейчас я этим мужем вплотную и займусь! Сейчас я покажу тебе, чудовище, как я могу сердиться!

Я швырнула с себя накидку, опрокинув его стойку с оружием, нашла для себя подходящие перекрестные ремни, подобрала мечи, вставив их в два заплечные ножны, и резко откинув полог, вышла, направляясь обратно к барабанам.

О, наверняка, он заметил, что я к нему приближаюсь, виду только не подал, обнимая этих настырных жгучих красоток! Мгновение, и я приставила остриё мечей к горлу двух девушек, одним движением, как он сам меня учил. …Барабаны тут же умолкли. Вольфгарки застыли, боясь пошевелиться. Пораженный Хаям, вперился в меня возмущенным взглядом. Я гордо усмехнулась: