Возвращаясь в дом, я автоматически повернула голову в сторону мастерской – двери все еще распахнуты, но свет выключен. И не слышно пилы. Егор ушел. На полу, наверное, остались лежать опилки, полотенце все так же свисает с края стола, а рядом выстроены в ряд инструменты, названия которых я не знаю.

И я не знала, как оказалась в мастерской… Наверное, неведомый ветер принес меня сюда. Включил свет, поставил рядом со столом и напоследок еще и подтолкнул вперед. Я осторожно двигалась по длинной узкой комнате, вдыхала вкусный запах свежих опилок, касалась гладких ручек фигурных стамесок, читала названия на банках с лаком, разглядывала недоделанный стул с резной спинкой…

Остановившись около высокой тумбы, я с изумлением обнаружила папки и альбомы. Но, наверное, удивляться не стоило, должны же где-то храниться чертежи и фотографии мебели. Хотя я не была уверена, что и то и другое требуется.

Почти все файлы в папке были заполнены. Я наткнулась на статьи, брошюры аукционов, на непонятные списки на английском языке, ксерокопии страниц старинных книг с картинками и пояснительными надписями, на торопливые наброски с жирно выделенными деталями…

Альбом был старый потрепанный и содержал лишь три рисунка-чертежа: спортивный кубок в виде высокой чаши с медалью посередине, квадратная паутина, к которой вместо паука или мухи прилагалась зубастая рыба и… чертополох.

Я бы узнала его из тысячи других.

Я бы не перепутала никогда.

И пусть этот рисунок был простым и любительским, но… Это был мой чертополох!

Колючий стебель с веерной шишечкой цветка…

Лист острый и тянется в сторону…

Прожилки бегут снизу вверх…

Уверенная красота вовсе не утонченного цветка.

– Как… – выдохнула я, закрыла и вновь открыла альбом. Мозг заработал с утроенной силой, он отчаянно пытался отыскать ответы на вопросы, которые впивались в душу голодными пиявками. – Альбом потрепанный… рисунку несколько лет…

«Егору понравилось украшение бабушки, и он его нарисовал? Или это все же другой чертополох? С чего я взяла, что альбом принадлежит Егору?.. А кому еще? Может, это чей-то подарок… Дарят же рисунки… Бабушка говорила, что некоторые броши изготавливались по ее заказу… Допустим, она придумала украшение… Егор нарисовал… а кто-то его сделал… Так?»

Но интуиция заставила хорошенько оглядеться по сторонам, она настойчиво шептала: «Будь внимательнее, и, быть может, ты увидишь то, что раньше оставалось незамеченным… Да, все называют этот домик столярной мастерской, но если ты найдешь инструменты для работы с металлом…»

А как выглядят инструменты для работы с металлом?

Две трети домика занимали доски, стулья, начатая и еще незавершенная мебель, станки, шкафы, стеллажи с оборудованием. Здесь царствовало дерево. Именно поэтому я устремилась в дальний угол, где еще ни разу не была и не представляла, что там находится.

Еще один стол. Две большие лампы. Узкий шкаф с давно позабытыми вещами и инструментами. Кусачки, циркуль, тиски, проволока, веревки…

«Металл нужно плавить, а в мастерской это невозможно сделать… – попыталась я остановить себя. – Или возможно?»

На полке чуть выше я нашла горелку (эту штуку я решила назвать именно так), два плоских камня, металлические пластины, керамическую плошку и том пожелтевшей энциклопедии, на которой было написано: «Шотландия. Рыцари и их величие».

Не помню, чтобы я когда-нибудь что-нибудь делала с такой скоростью. Я превратилась в ураган, но не сметающий все на своем пути, а созидающий: за считанные секунды я убрала обнаруженные улики обратно в шкаф и полетела к дому. Бабушка ложилась спать поздно, но если бы она уже спала, я бы ее разбудила. И не важно сколько на часах: двенадцать, час или два ночи…

«– Мне нравится эта брошь, – сказала я.

– Да, у нее удивительная аура, можно сказать – уникальная, – ответила бабушка.

– Талантливая работа мастера».

Давний разговор всплыл в памяти, и я споткнулась о ступеньку. Брошь изготовил Егор, но по какой-то причине бабушка скрыла от меня эту правду. Хитрый ход, не поддающийся пока объяснению.

Через пару секунд я споткнулась опять, потому что попыталась представить, что думал Егор каждый раз, когда видел на моей груди чертополох? Он же мне тоже ничего не сказал…

Бабушка не спала. Устроившись в кресле, накрыв ноги пушистым серебристым пледом, она смотрела старый фильм и пила красное вино. Повернув в мою сторону голову, она вопросительно приподняла брови и поставила бокал на журнальный столик. Видимо, на моем лице было написано многое. Еще бы! Я же стала главной героиней семейного заговора!

– Дженни, к нашей планете движется огромный метеорит, или объявили о всемирной эпидемии? – спросила бабушка.

Я не собиралась ходить вокруг да около, и поэтому выпалила сразу:

– Ты подарила мне брошь. Чертополох. Откуда она у тебя?

– О, это давняя история. – Небрежно махнув рукой, бабушка вновь взяла бокал и сделала маленький глоток. – Замечательный фильм. Сейчас уже не снимают такие. И хоть я не большой любитель комедий, но все равно улыбаюсь. Не хочешь посмотреть со мной?

Бабушка сделала невесомую попытку перескочить на другую тему, однако я сдаваться не собиралась.

– Пожалуйста, расскажи эту историю.

– А почему вдруг такой интерес? – она улыбнулась и пожала плечом, мол, а стоит ли на такой пустяк тратить драгоценные минуты жизни.

Бабушка явно тянула время, пытаясь понять, известна мне правда или нет… Я не хотела играть в кошки-мышки, поэтому без раздумий сдала все карты:

– Я случайно увидела у Егора рисунок чертополоха.

– Да, это именно его работа. – Спокойный тон бабушки говорил о том, что из подобных ситуаций она с легкостью выходила миллион раз. – Когда Егор сделал брошь, ему было лет семнадцать… Да… приблизительно. И это довольно забавная история.

– Интересно послушать. – Я села за стол, демонстрируя готовность узнать правду. Уходить без желанной порции информации я не собиралась.

– У меня есть круглая брошь. Белая эмаль и на ней изображена корзинка с фруктами. Увидев это украшение, Егор высмеял его. Назвал пыльным натюрмортом. И что-то такое еще… Не помню. – Бабушка улыбнулась. – Отчасти он прав. Красотой эта брошь действительно не блещет, но она старинная и тем дорога. Когда я представляю, через сколько судеб она прошла, я начинаю ощущать ее ценность. Вовсе не денежную.

– И что было дальше? – поторопила я бабушку.

– Мы обменялись довольно горячими репликами на тему красоты броши, я не собиралась поддерживать нетерпимость Егора. А он сказал, что уж точно может сделать украшение гораздо лучше. Мы поспорили. Павел разбивал нам руки. Хорошо помню этот момент… Я чувствовала себя моложе лет на двадцать. Споры обычно свойственны молодым. – И бабушка вновь улыбнулась, ее серые глаза засияли. –