— Это не он, — заявил Крис, возвращая ей фото. Герт подняларуки и прижала ладони к своей внушающей уважение груди, отказываясь принятьснимок.

— Пожалуйста, — умоляла она. — Если он здесь, значит,разыскивает мою подругу, и совсем не потому, что хочет прокатить ее на чертовомколесе.

— Эй! — закричал кто-то в растущей очереди к кассе. — Долговы там будете возиться?

Из очереди раздались возмущенные возгласы, и монсеньорСамый-Лучший-в-Мире-Дедушка снова поднял видеокамеру. В этот раз его, похоже,интересовал исключительно мистер Радушие-и-Обходительность. Герт увидела, чтоКрис заметил направленную на него камеру, увидела, как вспыхнули щеки кассира,и невольное движение рук, которыми он пытался прикрыть лицо, — словно мошенник,выходящий из зала суда после вынесения приговора. Последние надежды на то, чтоон сможет хоть чем-то ей помочь, рассеялись, как дым.

— Это не тот человек! — заорал Крис. — Совершенно не похож!А теперь уносите отсюда свою жирную задницу, иначе я вышвырну вас из парка!

— Кто бы говорил, — презрительно хмыкнула Герт. — Я могла быустроить на твоей спине ужин из двенадцати блюд и не уронила бы с вилки никусочка в трещину, что посередине.

— Убирайтесь! Немедленно!

С пылающими щеками Герт зашагала назад к зоне для пикников. Оначувствовала себя полной идиоткой. Как же она умудрилась так опростоволоситься?Герт убеждала себя, что все из-за парка — слишком шумно, слишком много людей,бесцельно слоняющихся повсюду, как лунатики, и пытающихся найти подходящееразвлечение, — но дело, разумеется, не в этом. Она боится, вот почему всепроизошло из рук вон плохо. Предположение, что именно муж Рози убил ПитераСлоуика, не доставляло ей ни малейшего удовольствия, однако мысль о том, чтоэтот псих, маскирующийся под калеку в инвалидной коляске, может сейчаснаходиться рядом с ними, среди них, в тысячу раз хуже. Ей и раньше доводилосьсталкиваться с безумием, но безумие, помноженное на умение и одержимость…

И где же, черт возьми, сама Рози? Во всяком случае, нездесь, это Герт знала наверняка. Пока не здесь, поправилась она мысленно.

— Я облапошилась, — пробормотала она себе под нос ивспомнила фразу, которую часто повторяла внимательным слушательницам «Дочерей исестер»: «Если вы что-то узнали, живите с этим знанием».

Ну и ладно, придется мириться с этим знанием. Вывод первый:служба безопасности временно исключается — вероятно, ей просто не удастся ихубедить, а даже если в конце концов и получится, на это уйдет уйма времени.Впрочем, она видела, как бритый калека катался по парку и разговаривал слюдьми, большей частью с женщинами. Дана Клайн даже принесла ему какое-тоугощение. Мороженое, кажется.

Герт торопливо зашагала назад к зоне для пикников, чувствуя,что ей необходимо зайти в туалет, но не обращая на это внимания. Она искалаЛану или кого-то из женщин, говоривших с мужчиной в инвалидной коляске, ноникто не попадался на пути. Точно так же с полицейскими; их полно на каждомуглу в любое время дня и ночи, однако когда вам срочно нужно обратиться к нимза помощью, они все разом исчезают.

К тому же ей действительно надо заглянуть в туалет; мочевойпузырь стонал от натуги. И какого дьявола она выпила столько чая со льдом?

Норман медленно прокатился назад по центральной аллее паркаразвлечений и вернулся к зоне для пикников. Женщины все еще продолжали есть, ноленч скоро закончится — он увидел, как разносят первые подносы с десертом. Надопоторапливаться, если он хочет действовать незаметно, пока толпа еще не всталаиз-за столов. Впрочем, он не ощущал беспокойства; страх и паника прошли. Норманхорошо знал, куда следует направиться, чтобы найти женщину одну, безсопровождения, а затем поговорить с ней. Поговорить начистоту. «Женщины неспособны обходиться без уборной долгое время, — сказал ему отец. — Они как собаки,которые не могут пройти мимо куста сирени, чтобы не поднять ногу и не оставитьпод ним свою отметину».

Норман быстро покатил мимо указателей с надписью «К ПУНКТАМУТЕШЕНИЯ».

«Всего одну, — думал он. — Только одну, которая придет сама,и такую, чтобы знала, куда подевалась Роуз, раз ее здесь нет. Если она вСан-Франциско, я поеду за ней туда. Если в Токио, я разыщу ее там. Если она ваду, я и там ее достану. А почему бы и нет, собственно? Все равно рано илипоздно мы оба окажемся в пекле — и, возможно, обзаведемся там собственнымдомиком».

Он проехал через небольшую рощицу подстриженных в формеживотных елей и затем двинулся по небольшому спуску к кирпичному строению безокон с двумя дверями в противоположных концах — для мужчин справа, для женщинслева. Норман миновал дверь, помеченную женским силуэтом, и припарковался зафасадом строения. С нормановской точки зрения, место оказалось вполнеподходящим — узкая полоска голой земли, ряд пластмассовых мусорных баков вдольстены и высокий деревянный забор, через которые не проникают посторонниевзгляды. Выбравшись из инвалидной коляски, он осторожно выглянул из-за угла,высовывая голову все дальше и дальше, пока не увидел ведущую к туалетамдорожку. Он снова почувствовал, что все в полном порядке, к нему вернулисьспокойствие и уверенность. Голова, правда, продолжала болеть, но боль ослабладо медленных тягучих толчков в висках.

Две женщины вышли из рощицы — не годится. Вот в чем самоеуязвимое место его засады — женщины постоянно ходят в сортир парами. Какогочерта? Что они там, занимаются лесбиянскими играми?

Парочка вошла в кирпичное строение. Норман слышал их голосачерез ближайшее вентиляционное отверстие, они разговаривали о ком-то по имениФрэд. Фрэд сделал то-то, Фрэд сказал так-то, Фрэд выкинул такой-то фокус.Очевидно, запас находчивости у этого Фрэда поистине неисчерпаем. Каждый раз,когда одна женщина, та, которая говорила больше, замолкала, чтобы набрать влегкие воздуха, другая принималась хихикать, и рваный звук ее смеха вызывал уНормана такое ощущение, будто его мозг обваливают в толченом стекле, как поваробкатывает шарики теста в муке. Однако он не сдвинулся с места, не оставил свойнаблюдательный пункт, стоял совершенно неподвижно, не сводя глаз с тропы, илишь руки его шевелились, то сжимаясь в кулаки, то разжимаясь, сжимаясь иразжимаясь.

Наконец женщины вышли, продолжая хихикать и болтать овесельчаке Фрэде, и зашагали по тропе так близко, что бедра их терлись, а плечисоприкасались. Норману понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться и неброситься за ними, схватить их безмозглые головы — ладонями за затылки — итреснуть лбами, чтобы они взорвались, как два бильярдных шара, наполненныхтринитротолуолом.

— Не надо, — прошептал он, призывая себя к спокойствию. Потстекал по его лицу крупными прозрачными каплями и выступал на гладкой коже бритогочерепа. — Не надо, только не сейчас, ради Христа, не упусти возможность. — Онвесь дрожал, головная боль вернулась и разгулялась в полную силу, стуча изнутрив черепе, словно мощный кулак. Яркие зигзагообразные линии метались напериферии его поля зрения, из носа потекло.