– Я уже говорила, что ни с кем не намерена завязывать никаких отношений, кроме дружеских…

Он хотел что-то сказать, но я его остановила и встала из-за стола:

– Капитан, я сойду на берег и дальше поеду по суше. Оставаться на корабле мне не следует…

Он стремительно вскочил и загородил дверь:

– Я никуда тебя не отпущу!

– Намерен задержать силой?! – я жёстко посмотрела ему прямо в глаза.

– Кари, пожалуйста! Не уходи! Я доставлю тебя в Латрас и больше не заговорю о своих чувствах. Тебе нельзя уходить! Тут опасные земли для одиночного путешествия… – и схватил меня за руки. – Прости… Я сам всё испортил… Ты давала понять, что ничего не будет, но… Кари… Я люблю тебя! Слышишь?! Люблю!

Горячий, жадный, страстный поцелуй чуть не задушил. Я вырвалась и залепила ему звонкую пощёчину:

– Ты обещал! Как я могу верить тебе после этого?!

Сама не ожидая от себя такой силы, я оттолкнула его от двери и рванула в каюту.

«Бежать! Бежать немедленно! Иначе в Латрас я прибуду в постели Аютана! Как же всё было хорошо и спокойно! Я чувствовала себя в полной безопасности… и на тебе, получите и распишитесь! Капитан «Чёрной медузы» воспылал чувствами! А если не только он?! Если ещё кто-то начнёт ко мне клеиться?! На шхуне десять здоровых мужиков! А в море сбежать некуда и шлюпку я украсть не смогу, она всегда в зоне видимости того, кто стоит на вахте…». Вся в этих панических мыслях, я перебирала мешки и затягивала верёвки.

– Не смей! Даже не смей думать об этом! – вопль Мозгового чуть не разорвал череп. – Ты куда собралась?! Опять?!

Я с силой сжала виски, как бы пытаясь запихнуть этот голос обратно.

– Дура!!! Куда ты пойдёшь на ночь глядя?! Осталось максимум дней десять пути! А по суше ты чёрт знает сколько будешь добираться! Он успокоится и потом в ногах валяться будет, прощенья просить!

– Заткнись, Тан, – прошипела я в ответ. – От твоего крика голова лопнет.

Я оторвала кусок старой рубахи и, смочив водой, приложила ко лбу. Такого ещё не бывало, чтобы так раскалывалась голова от общения с Мозгом. Последний раз я испытывала такую боль ещё на Кифовом носу, в хижине, когда приходила в себя от травм. Через несколько минут в голове наступила полная тишина: я слышала только, как пульсирует кровь в висках, да часто бьётся сердце. Боль будто волной смыло…

За стеной послышались шаги. Так стучали только сапоги капитана. Я подумала, что вот сейчас он войдёт, заговорит, но ничего подобного не случилось. Послышался какой-то лязг, потом дверь задрожала и… я поняла, что он сделал. Он меня запер! Снаружи моей каюты были «уши» для навесного замка. Я не понимала для чего они, когда есть обычный врезной замок, но теперь стало понятно… зачем. А может, это и не каюта вовсе?! А камера для пленников?!

– Кари, Кари… Успокойся… – Мозговой уже не кричал, а мягко и нежно пытался наладить контакт. – Это не камера, не думай глупостей. Он переживает за тебя, он влюбился без памяти. И ему нужно время, чтобы успокоиться… Неужели ты этого не понимаешь?

– Да что ты его защищаешь?! Он меня запер! Он нас запер!

– Но ты же сбежишь…

– Конечно, сбегу! При первом же удобном случае! Можешь не сомневаться!

– Глупо…

– Сам дурак! Вот если бы не это, – и я злобно постучала в запертую дверь, – то вероятно, я ещё бы и передумала… Но теперь… Нет! И ты мне поможешь!

– Не буду, – голос Мозгового был твёрд и холоден.

– Не будешь?! Ах, вот как, значит! Хорошо! Я сама, сама выберусь, без твоей помощи! Но запомни! В твоей библиотеке ноги моей больше не будет! Понял?!

От нахлынувшей злости я забарабанила в дерево:

– Выпусти меня! Выпусти немедленно! Ают! Открой! Открой, сейчас же! Да чтоб тебя штормом смыло! Цунами на твою голову! Да чтобы ты руки-ноги себе переломал, гад!

Но всё было бесполезно. Снаружи никаких звуков не доносилось, лишь пару раз показалось, будто кто-то вздыхает, только непонятно где… Я бухнулась на койку и уставилась в пустоту: «Он меня что, до самого Латраса не выпустит?! Вот это будет номер… Ладно… Утро вечера мудренее… Посмотрим, что будет завтра».

Я зажгла фонарь и лампу, немного перекусила из своих запасов, так как к ужину приступить не получилось, и достала влажный лимм, для успокоения. Потом подвесила зеркало на крючок и натянула костюм. Он очень быстро приобрёл температуру тела и даже начал немного согревать. Классная всё-таки штука! Ещё какое-то время я покрутилась, принимая различные позы и пытаясь при слабом свете разглядеть детали, а потом так и улеглась на койку, закутавшись в одеяло. Думала, что от переизбытка эмоций не усну, но ошиблась. Заснула почти сразу.

Сначала мне приснился Макс. Будто мы переплываем какое-то горное озеро. Я держусь за его доспехи, а он постоянно оглядывается и спрашивает:

– Ну как? Ты не устала?

Я фыркаю, как тюлень, и отвечаю:

– Нет, не волнуйся, не устала. У нас всё получится… Всё получится…

Потом кадры резко поменялись, и я оказалась в лесу на живописной полянке. Сижу на поваленном дереве и держу в руках голубенькие цветики, отбивающие запах. Позади трещит ветка, и я оглядываюсь. Среди деревьев стоит Карелл. В одной руке он держит обнажённый меч, а в другой свёрнутую в моток каморту. Потом поднимает руку с верёвкой и говорит:

– Соскучилась? А мы очень скучали без тебя, отари… Особенно твоя подружка… – и бросает каморту на меня, как лассо.

Я пытаюсь уклониться, но петля захватывает ногу и плотно сжимает. Тогда я достаю кинжал, разрезаю ладонь, и алая струя льётся на петлю. «Слепая смерть» начинает пузыриться, будто закипать, и растворяется прямо на глазах. Я сдёргиваю её и бегу в заросли. Позади раздаётся дикий крик. Я оборачиваюсь и вижу: леса нет, полянки нет, а кругом, во все стороны до самого горизонта, гигантское колышущееся райское поле и… Карелл, которого медленно засасывает топь. Я разворачиваюсь и иду к нему, а он кричит мне и шрам на его щеке уродливо дёргается:

– Нет! Нет! Стой! Ты погибнешь! Нет!

Я продолжаю идти к нему, и когда приближаюсь, вижу: он погружён уже по пояс. Я протягиваю ему окровавленную руку, и его глаза расширяются от ужаса. Потом он закрывает лицо ладонями и шепчет:

– Отари… Отари… Прости меня… Отари… Прости…

А вокруг огромные волны сине-зелёной травы перекатываются по всему пространству. Потом зыбкая почва под ногами тоже начинает ходить ходуном, но меня