– В Библии, спрятанной под кроватью Бернадетт. Я тогда не поняла, почему подчеркнут только этот стих. Но теперь я знаю.

– Она попросила меня сделать это. Сама вложила ручку в мои пальцы и заставила отметить этот фрагмент. – Хелена подняла на меня полные тоски глаза. – Все эти годы я хранила эту тайну, но потом… – Голос ее умолк.

Я сглотнула, собираясь с силами, чтобы задать следующий вопрос.

– Значит, Гюнтер так и не сумел вовремя добраться до монастыря?

Она покачала головой.

– Понятия не имею. Мне так и не удалось узнать, что же тогда случилось. Война спутала нам все карты. Было глупо с нашей стороны рассчитывать на то, что мы сможем осуществить наш план. – Она сверлила меня взглядом. – Но я сердцем чувствую, что Гюнтер сделал все возможное, чтобы спасти детей. Он был порядочным человеком. Он любил детей, ему так нравилось, когда я рассказывала ему о Самюэле. Гюнтер даже говорил, что хочет такого сына, как он. – Она почти перешла на шепот. – Он бы их обязательно спас, если бы это было в его силах.

Я села рядом, но боялась даже прикоснуться к ней, словно хрупкое тело могло сломаться от едва ощутимого касания.

– Поэтому Бернадетт покончила с собой? Она узнала, что случилось с детьми?

Я внезапно вспомнила, что сказала мне Хелена во время нашей первой встречи. «Вы когда-нибудь чувствовали горе, которое может прекратиться, лишь когда перестанет биться ваше сердце?»

Мне были знакомы эти чувства, и я ее прекрасно понимала.

Я нежно коснулась ее руки, а затем медленно, осторожно обняла, так как не могла устоять перед вполне человеческим желанием утешить ее прикосновением.

Хелена сначала напряглась, но потом уткнулась лицом мне в плечо и заплакала. Я закрыла глаза, вспоминая, как в детстве, даже после наших с Евой ссор, я забиралась к сестре в постель, и она обнимала меня… и этого было вполне достаточно, чтобы помириться, так как слова были не нужны. Когда же мы с сестрой потеряли эту удивительную способность утешать друг друга? Когда же наступило это отчуждение, разделившее пополам одну душу, которая была дана нам на двоих?

Хелена отстранилась от меня и, вытащив из-за манжеты платок, вытерла с лица слезы.

– Не хочу больше сидеть в комнате. Мне нужно выйти на свежий воздух, – сказала она, не глядя на меня.

Я хотела было сказать ей, что она еще не закончила свой рассказ, что многое еще не ясно. Но даже то, что она успела рассказать, тяжестью лежало у меня на сердце и могло, словно опасное течение, затянуть нас в пучину отчаяния.

Хелена с трудом поднялась, оттолкнув меня, когда я попыталась ей помочь.

– Позовите сестру Уэбер. Хочу, чтобы она прогулялась со мной до причала, мне хочется полюбоваться рекой.

Я не стала говорить ей, что на улице слишком жарко, что трава все еще слишком мокрая от росы и ей вредно по ней ходить.

– Сейчас позову. Пойду поставлю два кресла в тени.

– Я хочу побыть одна, – сказала Хелена. Наши взгляды встретились, и я увидела в ее глазах холод.

– Поверьте, я вас вовсе не осуждаю, – сказала я, пытаясь объяснить, что вижу перед собой лишь мужественную женщину, которая всю жизнь жила в страхе, не в силах простить себя.

Хелена удивленно приподняла брови.

– Я недавно сказала Еве, что когда-то хотела, чтобы она умерла. И я действительно пожелала ей смерти. Но сестра простила меня. Однако теперь я вижу, что должна простить сама себя, или же прошлое никогда меня не отпустит. Разве вы этого не видите, Хелена? Разве вы не понимаете, что вам не нужно прощение Бернадетт? Она была тогда не в состоянии принимать решения. Да, эти решения в корне изменили вашу жизнь, и вам пришлось взвалить ответственность за них на себя. Вы это сделали в силу обстоятельств, а потом все эти годы винили себя за это. Вам надо простить себя за ошибки, которые вы совершили тогда, или вам никогда не найти покоя.

Она покачала головой.

– Я слишком стара, чтобы прощать себя. И должна нести свой крест. Это единственное, что мне осталось в этой жизни.

Она медленно пошла к двери. Я смотрела, как она уходит, а потом перевела взгляд на портрет женщины в красном бархатном платье. Я едва сдерживала слезы – мне хотелось плакать по Джиджи, по погибшим детям, по Самюэлю и Бернадетт… и еще по упрямой старухе, которая не могла ни простить себя, ни забыть о страшных событиях прошлых лет.

Пару дней мы с Хеленой пребывали в подвешенном состоянии, спали урывками, почти ничего не ели и только ждали телефонного звонка. Ее история так и осталась незаконченной, и никто из нас не хотел больше погружаться во мрак прошлого. Мы, как профессиональные боксеры, «танцевали» друг вокруг друга, и никто не знал, какова будет награда за победу. Поэтому мы просто выжидали.

Я каждый день по несколько раз разговаривала с Финном по телефону, но изменений никаких не было. Состояние Джиджи не улучшалось и не ухудшалось, что само по себе было не так уж плохо, так как на чудо внезапного исцеления надеяться не приходилось.

На третий день я услышала шорох шин по гравию подъездной дорожки и бросилась к двери, чувствуя, как сердце от страха уходит в пятки: а вдруг это приехал Финн, чтобы лично сообщить мне плохую новость.

Стоя на ступеньках, я с удивлением увидела, как к крыльцу подъезжает машина Глена, на пассажирском сиденье которой сидела Ева. Машина остановилась, и, когда я подбежала к сестре, она уже открывала дверцу.

Ева взглянула на меня с неуверенной улыбкой.

– Надеюсь, я не помешала? Просто не захотела звонить, чтобы не получить отказ.

Я смотрела на сестру, замечая небольшую округлость животика и пополневшие щеки, и пыталась угадать, какая причина заставила ее приехать сюда. Не услышав моего ответа, она продолжила:

– Ты мало что рассказывала по телефону, а я ведь знаю, как ты беспокоишься из-за Джиджи. Вот и подумала, может, стоит приехать, чтобы оказать тебе моральную поддержку.

– Не стоит. Я имею в виду… – Я замолчала, чувствуя, как подступают слезы, и молча наблюдала, как Глен вытаскивает из багажника инвалидное кресло Евы и ставит его на крыльцо.

– Конечно, я не возражаю. – Я сглотнула, чувствуя себя словно утопающий, которому швырнули спасательный круг. – Рада, что вы навестили меня.

Глен поднял Еву на руки, вытащил из машины и усадил в кресло.

– Не хочу вам мешать. Я всего лишь отвез ее сюда. Вернусь через пару часов, чтобы ее забрать.

Я улыбнулась ему с искренней благодарностью.

– Спасибо, Глен. Спасибо вам обоим. – Оказывается, я даже не понимала, как мне на самом деле одиноко в последние дни, особенно после того, как Хелена поведала свою историю. Мне безумно хотелось утешить ее, но она старательно сторонилась меня.