а настоящий лидер, способный обуздать растущую мощь великой державы и направить ее в нужное русло.

Вскоре это поймут и остальные. Рано или поздно, они поймут…

* * *

На обратном пути из Анатолии Мехмед ненадолго задержался в Бурсе, желая посетить тюрбе своих матери и отца. Они никогда по-настоящему не любили друг друга – султан желал лишь развлечься, а его наложница всеми силами пыталась выжить. Мог ли кто-нибудь предполагать, что плод этой мимолетной связи однажды окажется на османском престоле? Мехмед старался не задаваться этим вопросом, прошлое и без того не оставило ему теплых воспоминаний – только страх, вечный страх за свою жизнь и жизнь матери. Но больше он не позволит себя запугать – никогда не позволит.

Впрочем, главные испытания для молодого султана были еще впереди. Выезжая за ворота Бурсы, Мехмед не предполагал, что против него уже зреет заговор среди янычар, недовольных результатами военного похода. В разгоряченных головах султанской гвардии все еще жила память о том, как легко они лишили власти неугодного им мальчишку. Офицеры не сомневались, что и на этот раз султан исполнит любые их требования.

Поводом к открытому выступлению послужила сущая мелочь – из-за перебоев в продовольствии двум или трем оджакам не выдали положенную порцию баранины, заменив ее рисом и овощами. И вот, янычары уже в бешенстве опрокидывают котелки, стучат по ним ложками, срывают с головы свои войлочные шапки, рвут одежду, проклиная жадность и вероломство султана.

Очень скоро, дикий шум и крики докатились до палатки Мехмеда, где он отдыхал с одной из своих наложниц. Быстро одевшись и созвав визирей, султан поинтересовался, чего янычары хотят на этот раз.

– Они требуют вознаграждения за свои труды, – ответил вернувшийся от бунтовщиков посланник. – Поход был слишком скорым, и воины сетуют, что не успели захватить достаточно добычи для себя.

– Но ведь янычары почти не сражались! – возмутился Мехмед. – Какое вознаграждение они требуют, если я и так плачу им жалование?

– Янычары идут на войну не только из преданности султану и отнюдь не из-за тех небольших денег, что вы им платите, – вставил слово Заганос, прежде сам служивший в корпусе янычар. – Они идут туда ради грабежа, только в этом видят они радость среди серых будней.

– Так как же мне следует поступить? – обратился Мехмед к своим советникам.

Халиль высказался за переговоры, Заганос резко возразил, упирая на то, что с бунтовщиками можно сладить только силой оружия. Споры затянулись, а между тем шум становился все громче – янычары в любую минуту могли ворваться в палатку, где сейчас проходил совет.

– Я принял решение, – сказал Мехмед, жестом приказывая всем замолчать. – Я лично поговорю с мятежниками и попробую разрешить дело миром.

В окружении своей личной гвардии и свиты, среди которой оказался и я, султан вышел к разбушевавшейся толпе янычар. Зрелище было воистину пугающим – тысячи вооруженных и жаждущих расправы солдат, смотрели сейчас в нашу сторону и это явно не сулило ничего хорошего. Никогда бы не подумал, что верность и преданность янычар может быть так хрупка, ибо хорошо знал, что в битве они скорее бросятся на свои мечи, чем предадут султана.

Несколько слуг выбежали вперед, призывая воинов успокоиться и дать слово падишаху, но разом заткнуть тысячи глоток оказалось делом непростым и прежде, чем это произошло, Мехмед успел выслушать много острот и оскорблений в свою сторону.

– Дети мои! – громко обратился султан к мятежникам. – Какие тревоги заставили вас выйти из повиновения и, круша все на своем пути, явиться пред очи своего повелителя?

На этот раз толпа зашумела так, что по сравнению с ним, привычный гомон Бедестана[79], показался бы едва уловимым шепотом.

– Пусть скажет кто-нибудь один, – обрывая этот жуткий гвалт, приказал Мехмед.

Тут из передних рядов выступило несколько янычарских офицеров. Они решительным направились к Мехмеду, но остановились на почтительном расстоянии. Затем один из них – самый статный, в высоком белоснежном тюрбане, украшенном плюмажем из перьев, и красном кафтане с золотым поясом, сделал шаг вперед и небрежно поклонился султану. Это был ага янычар – их верховный командир. В руках он сжимал золотую булаву – символ своей власти и вел себя крайне вызывающе.

– Казанджи Доган, – узнал янычара Мехмед. – Так это ты привел сюда этих людей?

– Сюда их привела твоя жадность, – смело глядя султану в глаза, произнес офицер. – Нам хорошо известно, что караманский эмир дал тебе много золота. Мы хотим получить его!

Лицо Мехмеда исказилось гневом, который он с трудом сумел подавить.

– Вы не участвовали ни в одном сражении, – как можно спокойнее сказал он. – За какие же заслуги я должен делиться этим золотом с вами?

Янычары недовольно загудели, но ага резко вскинул руку, призывая их к порядку.

– Без нас, ты бы никогда не заставил караманцев выплатить тебе дань, – надменно произнес офицер. – Он испугался наших острых мечей, а не твоих пустых слов. Кроме того, по заведенному много лет назад обычаю, султан должен щедро отблагодарить воинов, возвращаясь из первого своего похода.

Мехмед окинул взглядом поляну, которую заполнили тысячи возбужденных солдат. Он знал, что на карту поставлена не только его честь, но и сама власть над янычарами.

– Воины мои! – громко произнес султан. – Вы – гордость и отрада моих глаз! Я знаю, что каждый из вас не задумываясь, с радостью отдаст жизнь за свою веру и своего повелителя. И потому я нахожу ваши требования справедливыми. Пусть же сюда немедленно вынесут десять сундуков, набитых золотыми монетами, казначеи все внимательно пересчитают и по справедливости разделят деньги между моими верными аскерами!

– Да здравствует султан Мехмед! – взорвалась толпа радостными криками. – Да будет долгим его правление!

Султан, не задерживаясь больше ни секунды, поспешил удалиться в свой шатер. За ним последовали и все высшие сановники, позволяя одуревшим от восторга солдатам разделить дарованную падишахом добычу.

Янычары разошлись только ближе к вечеру, когда сундуки с золотом окончательно опустели. Убирая туго набитые мешочки с монетами к себе за пояс, воины шутили, что вместе с золотом, они заткнули за пояс и самого султана.

– Больше он не станет нам перечить! – говорили они. – А если и станет, то недолго просидит на своем троне!

Очередной успех вскружил янычарам головы, и они были уверены – султан теперь целиком в их власти. Но не таков был Мехмед, чтобы забывать или прощать обиды. Усвоить это очень скоро пришлось и распоясавшимся янычарам.

Через несколько дней султан вызвал к себе Казанджи Догана, якобы для того, чтобы обсудить с ним вопросы снабжения армии. Предчувствуя