***

Артур избрал самый «надежный», а главное, «зарекомендовавший себя», способ моей защиты. Попросту запер в Академии, запретив даже Пункт связи посещать, и строго наказав Эйвери и Мари следить за мной в оба. Хорошо, хоть палочку не отобрал.

Было скучно и тоскливо. Даже болеть вдруг все перестали, так что мои дежурства проходили в тишине и покое. И в думах о вредном Демоне, в очередной раз пошедшем на поводу у крестного. Только и осталось, что единственное развлечение: навещать таинственное «яйцо», которое успело раздаться в размерах.

Присцилла говорила, что в первые дни икринка была размером с крупный грейпфрут. Теперь же она достигла размеров баскетбольного мяча. Голубого стало меньше, почти весь шар покрывала паутинка бордовых вен. Матовая, полупрозрачная кожица скрывала свое сокровище. Но я видела, как в минуты бодрствования черная тень кувыркается внутри.

Судя по всему, нас ждал очень немаленький «пассажир». Даже на первое время найти подходящий аквариум будет проблематично. Зато столько купаний, сколько за эти пару недель, ему еще не перепадало.

Незаметно – со снежным хрустом под ногами, треском каминов и морозными узорами на витражных окнах, – подкралось Рождество. В волшебном сообществе было принято отмечать его в конце декабря, в узком семейном кругу.

Но, поскольку мой «семейный круг» был чрезмерно узким – и, за исключением блудной тетушки, включал только вечно занятого Артура, – то праздновать мне грозило в Академии. Сам крестный обещал заявится лишь к скромному банкету для оставшихся учеников и персонала. У него сегодня в Пункте Связи намечалось очередное сверхважное совещание.

Сама того не желая, своей догадкой о свадьбе Джины я запустила какую-то невероятно закрученную цепочку суетливых действий. Миротворцы, изредка заглядывавшие в Академию, все как один пребывали в нервном напряжении и ждали каких-то новостей. Я догадывалась, каких… Этим утром тринадцать дней истекли. Демон не возвращался.

Грудь распирало неприятным чувством. Получилось ли у Карпова разобраться с вопросом «своими методами»? А если нет, то прибег ли он к тем, другим, на которых настаивал мой опекун?

По коридорам суетливо шаркал Эйвери. Пару раз я натыкалась на Мари и Карамзину, украшавших трапезный зал. Было чертовски скучно и горько. Невыносимо.

Сама не заметила, как поднялась на четвертый этаж и принялась наворачивать круги рядом с демоническим логовом. Не выдержала, прислонилась спиной к его двери… И неожиданно ухнулась внутрь кабинета. Почему тут открыто? Неужели вернулся?

С надеждой впорхнула внутрь… Но и тут было пусто. На столе – несобранный ворох бумаг, на окне – изящная морозная вязь. Вряд ли кто-то заметит, если я побуду немного тут.

С размаху плюхнулась в его кресло, и оно возмущенно заскрипело.

– Потерпишь! – проворчала я и подобрала под себя ноги.

Прямо передо мной лежала пара дряхлых томов, готовых рассыпаться от старости. По всей вероятности, Демон пролистывал их перед нашим сумасшедшим забегом в ателье. Обе книги касались древних обетов и обрядов, мое внимание привлекла верхняя. Настолько истрепанная, будто ей лет триста, не меньше. Странички вздыбились и пошли волнами. Так случается с книгами, попавшими в воду. Или же хозяин часто клал бесценный фолиант разворотом вниз, не пользуясь закладками.

Но он пользовался. И именно закладка, хвостик которой торчал между пожелтевших листов, заставила меня потянуться к книге и резко раскрыть. Толстый том возмущенно охнул и подбросил в воздух столп вековой пыли, избавиться от которой невозможно было даже длительным чтением.

Книжка оказалась рукописной. Меня не удивило заглавие, выведенное изысканным почерком. Ритуал «Жертва на дикой крови». Ничего странного, что Андрей читал о нем… А вот лента, вложенная внутрь, удивила. Потому что была знакомой.

Настолько поблекшая, что бордовый цвет стал едва различим.

Перекрученная и заломленная в нескольких местах, с подпаленным, но вовремя потушенным кончиком…

Я медленно вытащила ленточку, расправила… А потом сжала в кулаке. Выпуталась из кресла и подошла к окну. Прислонилась лбом к холодной поверхности. Но легче не стало. В рот неприятно затек соленый ручеек – и когда я успела заплакать?

Вот зачем здесь эта лента?!

Такая измятая и бледная, будто ей несколько лет закладывали книги… Если быть точнее – ровно шесть.

Сердиться на Андрея получалось все меньше. Зато ревновалось очень хорошо.

Я поморгала, чтобы согнать с глаз слезную муть. Внезапно накатила дикая слабость, и я медленно, опираясь на дверцы шкафов, пошла в смежную спальню. Вовсе не потому, что хотела срочно зарыться щекой в чужую подушку и нырнуть в аромат полыни… Просто ноги подкашивались. Да, только поэтому.

Постель была аккуратно заправлена. Ни складочки, ни вмятины. У меня так идеально никогда не получалось. Чтобы нарушить торжество порядка, я прямо в туфлях забралась на кровать и хорошенько поерзала.

Карпов прав, нет смысла ждать и бояться. Пророчество Дорохова не сбылось. Вот оно Рождество. Вот она я. Вот оно ложе.

Но – ни крови, ни супруга… Ни даже намека на личную жизнь.

Тишина.

Я развернула лицо и с улыбкой глянула на шкаф.

– Стоишь еще, проказник…

Аромат полевых трав, согретых полуденным солнцем, – преимущественно полыни, будь она неладна, – окутал меня с головы до пят. Я прикрыла глаза и утонула в душистом облаке. Я уплывала в далекое прошлое… В странные, лишь чудом не позабытые грезы…

Мне снился сон.

***

…Спотыкаясь и сглатывая слезы я бежала по незнакомому коридору, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Вокруг мелькали запертые двери. И ни души… Скверное место. Чужое. Зачем крестный меня сюда привел? И, главное, как?

Дикий ужас булькающей кислотой катался по венам. Застилал все разумные доводы. Заставлял дрожать коленки. Ноги в форменных туфельках скользили по белому мраморному полу, волосы совсем растрепались.

Если бы кто-то сейчас сказал: «Тебе нечего бояться, девочка! Остановись!», я бы глянула на него, как на умалишенного.

Нечего? Да вы вообще серьезно?

Впервые за двенадцать лет своей жизни увидела Такое… Такое, что забыть невозможно. Хотя очень хотелось. Позабыть, сбежать, спрятаться.

Одна из дверей поддалась, и я влетела в темный, мрачный кабинет. Мое спасение! Стол с кучей книг, какие-то склянки в серванте, разобранные незнакомые механизмы… некогда рассматривать. Укрыться тут негде, разве что под столом. Я заметалась по комнате и довольно быстро обнаружила вход в смежную спальню. А в ней – чудесный высокий шкаф, набитый чистой, выглаженной и исключительно черной одеждой.

Уверенная, что тут меня никто из этих не найдет, я залезла в нишу между рубашками, прикрыла дверцу, забилась в угол и, наконец, позволила себе разрыдаться.