Я то и дело пихала соседа в бок и выхватывала у него палочку, чтобы снова попробовать «предметную левитацию». Она получалась с переменным успехом и грозила кабинету серьезными разрушениями. Но мужчина реагировал на удивление спокойно, когда очередной не долетевший до тумбочки стакан с предательским хрустом разбивался о пол…

А наутро крестный перенес меня из Академии в «Эншантель». Я даже проститься не успела с новым знакомым.

Я долго не понимала, как умудрилась забыть это лицо. Ведь запомнила же его в мельчайших чертах. Каждую линию, каждый изгиб… Накрепко выгравировала в памяти, и вот… Забыла.

После слов Артура все встало на свои места.

Демон сильно изменился за эти годы. Его печаль преобразовалась в мрачность и холодность. Маска равнодушия намертво прикипела к коже. Как я и думала: тот искренне улыбающийся парень, готовый залезть в шкаф к зареванной девочке, если и не умер, то погребен где-то глубоко внутри. И вряд ли помнил меня… Девочку с лентой в волосах, которою едва знал.

Но его слова в больничном отделении… Не приснились же мне они?!

Он помнил.

Интересно, как давно.

Вспомнил ли он меня раньше… Или позже? И имело ли для него это такое же значение, как для меня?

***

В нашей комнате было не слишком уютно. Соседки разбежались кто куда. Многие уехали к родным на рождественские каникулы, так что в Академии было уныло и пусто.

– Пит? Ты что тут делаешь? – я застала рыжего болтуна у своей кровати.

– Работаю посыльным! – недовольно буркнул Кавендиш и сунул мне в руки конверт. – Хотел положить на подушку, но раз ты здесь…

Пит выглядел растерянным и сердитым, и, взглянув на подпись, догадалась, почему. С момента нашего нелепого поцелуя прошла целая вечность, но интерес старшего брата, кажется, уязвил его самолюбие.

– Киван – индюк, – прошипел Кавендиш-младший и насупился так, что круглые щеки грозили треснуть. Еще минуту посмотрел на меня с нескрываемым сожалением и вышел вон.

Я вскрыла конверт. На ладонь выпали две изящные сережки с гранатами и короткое письмо, написанное от руки, почерком с кучей премилых завитушек.

«Мисс Дэлориан!

Анна…

Не могу до сих пор себе простить тот малодушный поступок на балу. Раньше подобного не случалось. То есть, я никогда не ронял девушек во время танца. Честно!

Испугался? Растерялся? Сказалась суровая муштра дядюшки о том, как важно Кавендишам держать лицо?

Как мог я выпустить вас из рук? Как можно вообще отпустить такую девушку, как вы?

Бессонные ночи, искусанные губы… Простите, что признаюсь вот так: я совершенно вами очарован.

Надеюсь ли на взаимность? Увы, почти нет, особенно после случившегося. Но если бы вы только дали мне шанс! Я совсем не такой, каким кажусь со стороны.

P.S. Ваша тетушка ежегодно устраивает Рождественский бал дебютанток в галерее Доусона. Уверен, вы там всегда желанная гостья. Я тоже туда заскочу, хотя не могу обещать, что надолго – протокол обязывает посетить несколько других официальных мероприятий. Надеюсь на личную встречу и возможность загладить вину перед прекрасной леди.

P.P.S. Скромный подарок вас ни к чему не обязывает»

Вот и я думала: как можно отпустить такую девушку, как я. Бросить тут одну, умчаться к златокудрой ведьме…

Аманда, действительно, каждый год устраивала рождественские приемы, на паре последних я бывала. Приглашение она прислала и в этом году. То ли Артур не сказал ей, что я под «домашним арестом», то ли сказал, но легкомысленная тетушка тут же выкинула лишний хлам из головы.

Внутри клокотала злоба. Нет, не на Кивана – письмо было милым. Он меня удивил, показав себя растерянным и ранимым. Не думала, что надменный, самоуверенный франт на такое способен.

Ледяными колючими иглами ревность снова впилась в самое сердце. Да может Карпов сам сейчас готовится к рождественскому балу в компании «синеглазой Джинки»!

Я прикрыла глаза и представила, как красиво смотрится их пара. Он, конечно, оденется в черное. Она распустит золотые локоны и предпочтет что-нибудь искрящееся, голубое. Истинно Ангел с Демоном. Оба породистые, знатные, первокровные до костного мозга. Будто созданные друг для друга.

Я сплюнула горечь прямо на пол в спальне. Аврора едва не фыркнула на витраже, осуждая неприличный жест. Лучше бы подсказала, как справилась с Высшим магом. Я бы взяла пару приемов на вооружение.

Злоба и ревность сделали свое дело, полностью заглушив голос разума. Я подошла к зеркалу, яростно воткнула гранатовые серьги в уши и взбила волосы. И, между прочим, красиво!

Вытащив из-под кровати коробку с атласным красным платьем, – соседки всей комнатой помогали привести его в порядок после перепалки с Джорджиной, – я вышла в пустой коридор и прокралась в больничное отделение.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я была почти уверена в успехе.

А также разъярена, измучена ревностью и скукой, истерзана страхом и томительным ожиданием…

Я не хотела жить в ужасе. Не желала бояться предсказанной незавидной участи. Я уже слишком взрослая, чтобы прятаться в чужом шкафу. А еще…

…я хотела танцевать.

Быть может, в последний раз, если у Демона ничего не вышло, и пророчество Дорохова все-таки сбудется.

В Академии из преподавателей осталась только Карамзина. Та была занята подготовкой к скучнейшему банкету для учеников – с торжественными речами и компотом вместо вина. Крестный вместе с Ромулом на собрании. Артур вернется поздним вечером, чтобы поздравить учащихся, но до этого было не меньше трех часов. А мне хватит и полутора.

Уговаривая себя, что все будет в порядке и никто не заметит моего отсутствия, я вынырнула в холодную мраморную пустоту парадного коридора. Оставалось добраться до входной двери, выйти на порог и прочитать портационное заклинание. А дальше меня ждал Рождественский бал дебютанток с изысканными коктейлями, деликатесами, танцами и юным лордом Кавендишем, пытающимся загладить свою вину. Идеальный набор предсмертных праздничных развлечений.