На сцене, которую показывал это кристалл, не было ни ее самой, ни Софи, ни Тедроса.

И кота ее тоже на этой сцене не было.

Кто-то другой там был. Кто-то, чью душу тоже распознал хрустальный шар…

– Эй! – воскликнул Тедрос, склонившись над плечом Агаты. – Не может быть! Это ошибка какая-то…

– Я иду туда, внутрь, – твердо объявила Агата, поднося кристалл к своим глазам.

– Нет! Шар Доуви в любую секунду может отключиться! – предупредил Потрошитель. – А заново открыть его можешь только ты, Агата! Если ты останешься внутри кристалла, когда прервется связь с шаром, то навсегда останешься внутри той сцены… навсегда!

Но Агата уже смотрела внутрь кристалла, в самую его середину.

– Нет, не делай этого! – воскликнула Софи, хватая подругу за руку. – Ты останешься здесь, и…

Голубая вспышка ослепила их обеих, Агата вновь почувствовала сильный толчок в грудь, ее легкие смялись, словно бумажный лист, на мгновение все исчезло, затем под ногами опять появилась твердая поверхность. Ослепленная вспышкой, Агата ничего не видела, не понимала, не слышала. Только когда голубой свет стал чуть менее ярким, она рискнула разлепить веки и увидела рядом с собой Софи – такую же бледную, испуганную и растерянную, как она сама.

Лицо Софи было таким, словно она осуждала Агату за то, что та подвергает их обеих такому риску…

Но вот Софи поморгала, осмотрелась и… замерла.

Комната, в которой они оказались, показалась Агате знакомой. Стены, обтянутые шелковыми, темно-красными с золотым узором, обоями, малиновый, в тон стенам, ковер на темном деревянном полу. Стулья, заново обтянутые красной тканью с вытканными на ней золотыми Львами, кровать под красно-золотым балдахином.

«Я же была здесь», – подумала она, все еще с трудом приходя в себя.

И, наконец, вспомнила.

Камелот! Ну, конечно же, это Камелот.

Спальня короля.

Агата и Софи осторожно выглянули из-за торшера, по-лебединому вытягивая свои шеи…

На кровати лежал Райен – забинтованный, загипсованный, с прикрытым окровавленными полотенцами лицом, на фоне которых можно было рассмотреть только его окруженные синяками глаза и разбитые губы.

Брат поил его бульоном; синий с золотом камзол Яфета был пропитан кровью Райена.

– Я должен был оставаться рядом с тобой, – негромко сказал Яфет. – И никогда не должен был оставлять тебя наедине с этой… волчицей.

– Нет, – слабым голосом откликнулся Райен. – Она сражалась за меня. Была на нашей стороне. Агата и ее мятежники… думаю, они взяли ее в заложницы…

– Дурак ты, братец. Думаешь, она ни при чем? Ошибаешься, – возразил Змей. – Перед казнью она сговорилась с теми мерзавцами. Прикидывалась, что она на твоей стороне. Что она твоя верная принцесса. Актриса она, а не принцесса! Она играла на тебе, как на арфе, – брынь-брынь, брынь-брынь…

Кровь капала с губ Райена, когда он шевелил ими.

– Но если это правда, тогда почему перо именно ее выбрало на роль моей королевы? Почему?

Яфет на это ничего не ответил.

– Ей предназначено быть со мной, брат, – снова прохрипел Райен. – Она назначена помочь нам достигнуть того, чего мы хотим. Того, чего ты хочешь. Вернуть из мертвых ту, которую мы любим.

У Агаты замерло сердце.

Ее ладонь крепко, как тисками, сжала рука Софи.

Ту, которую мы любим?

Вернуть из мертвых?

Братья молчали, в красно-золотой спальне раздавалось лишь болезненное дыхание Райена.

– Есть лишь один способ узнать правду, – сказал наконец Яфет, осторожно прикасаясь пальцем к губам брата. – Я поеду искать Софи. Если перо говорит правду, она будет искать возможность возвратиться к тебе. В этом случае она будет рассчитывать только на свои собственные силы. Если же она на стороне Агаты и Тедроса и они все трое друзья не разлей вода, тогда, значит, перо ошиблось. В этом случае я привезу тебе ее сердце в шкатулке, – он посуровел и сделал поправку: – Нет, я привезу тебе в той шкатулке три сердца.

– Но… – задыхаясь, прошептал Райен. – Но если ты не найдешь ее?

– О, не беспокойся. Я ее найду, – его брат превратил свой сине-золотой камзол в черное одеяние из червей. – Потому что мои скимы обыщут каждую щель, каждую нору в Лесах и не остановятся, пока не найдут твою… королеву.

Агата и Софи повернулись друг к другу, в ужасе переглянулись…

…столкнулись головами, и Агата, потеряв равновесие, задела торшер, который с грохотом ударился о стену.

– А я и не знала, что мы можем воздействовать на предметы, находясь внутри кристаллов, – сказала Агата, потирая голову. – Думала, что мы здесь просто призраки…

– Агги, – прохрипела Софи.

– Мм? – повернулась Агата.

Софи смотрела не на нее, она смотрела перед собой, и лицо у нее сделалось белым как мел.

Сквозь щель в балдахине прямо на них смотрел Райен.

И Яфет тоже смотрел.

– Они нас видят, – выдохнула Софи.

– Не будь идиоткой, – фыркнула Агата. – Не могут они нас видеть.

Яфет поднялся на ноги, оскалил зубы.

– Видят! – ахнула Агата.

Сотни скимов сорвались с тела Змея и понеслись на девушек, целясь им в головы…

…но Агата уже снова падала сквозь тьму, а рядом отчаянно кричала ее лучшая подруга, борясь за свою драгоценную жизнь.

Хорт старался не замечать плакаты, но это было совершенно невозможно, потому что они красовались буквально на каждом апельсиновом дереве, высаженном вдоль Рю де Пале.

Под деревьями толпились только что выбежавшие после уроков подростки примерно одного с Хортом и Николь возраста. Одетые в форму Фоксвудской школы, они с удовольствием пили шипучую апельсиновую газировку из стеклянных бутылочек и делились друг с другом апельсиновыми жвачками и леденцами.

– А как мы сумеем задержать кого-нибудь из той Школы Добра и Зла, если встретим его на улице? – спросил рыжеволосый парнишка, разглядывая плакат на дереве.