– Я помню эту сцену, – сказала Агата, глядя на Тедроса.

– Я тоже помню. Ходить внутрь этой сцены нет смысла, – кивнул Тедрос, явно спеша вернуться к просмотру новых кристаллов. – Чеддик провел в Камелоте несколько дней, после чего отправился оттуда на свое дипломное задание, искать рыцарей, которые могли бы примкнуть к моему Круглому столу. Тогда я виделся с ним в последний раз.

– Леди Гримлейн была неравнодушна к Чеддику, – сказала Агата, припоминая. – Я тогда едва ли не единственный раз видела, как она улыбается.

– Это просто потому, что Чеддик, в отличие от меня, очень уважительно относился к ней и прислушивался ко всему, что она скажет, – заметил Тедрос. – Впрочем, я тоже хорошо относился к леди Гримлейн, пока лучше не узнал ее.

– Леди Гримлейн, леди Гримлейн, – задумчиво повторила Софи. – Та самая, что знала твоего отца на протяжении многих лет. Та самая, которую Змей убил раньше, чем она успела поделиться с тобой своей тайной, и с которой, как мне сказали Райен и Яфет, ты очень грубо обращался. Из всего этого следует, что леди Гримлейн могла быть матерью Райена и Яфета, а король Артур – их отцом. В таком случае Райен вполне может оказаться настоящим… – Она посмотрела на Тедроса. Он отвел глаза в сторону.

Агата взяла своего принца за руку, и они стали вновь и вновь просматривать эту сцену.

– Потрошитель, мы должны послать к Хорту и Николь почтовую ворону, – сказал наконец Тедрос, продолжая смотреть на кристалл. – Нужно передать им, чтобы они постарались узнать все, что только возможно, о Гризелле Гримлейн.

У Агаты мурашки побежали по коже. Это имя, Гризелла… Откуда оно кажется ей знакомым? Она встречала когда-нибудь эту женщину? Или, быть может, слышала о ней в Школе…

Голубое свечение хрустальных стен вокруг них стало еще слабее, время их пребывания внутри шара стремительно подходило к концу.

– А что случится, если мы не успеем уйти вовремя? – спросила Агата, поворачиваясь к своему коту.

Но Потрошитель не услышал ни приказа Тедроса, ни вопроса Агаты. Все внимание кота было сосредоточено на маленьком кристалле, который он держал в своих лапах.

– Погоди-ка, – сказала Софи, наклоняясь над этим кристаллом. – Это же я.

Агата и Тедрос присоединились к ней.

Внутри кристалла Софи ходила вокруг того самого пня, откуда открывался ход в Гномию, и на ней было то же самое белое платье, что и сейчас. На фоне серого неба мрачно темнел лес.

– Это, вероятно, было после того, как я впервые пришла туда вместе с Робином, а потом отправилась назад, искать вас… – сказала Софи, глядя на Агату и Тедроса.

– Нет. Это другой момент, – резко ответил Тедрос, и был прав, потому что Софи на той сцене вовсе не искала своих друзей.

Она расхаживала вокруг пня, стреляя глазами по сторонам, словно желая убедиться в том, что никто ее не видит. Затем она застыла на месте, и ее осветил огонь факелов, который приближался, делаясь все ярче и ярче…

Появилась освещенная горящими факелами синяя с золотым карета, на дверце которой был вырезан герб Камелота. Она притормозила, приблизившись к Софи, а затем и вовсе остановилась. В карете сидел юноша, лицо которого находилось в тени и оставалось неразличимым.

Открылась дверца кареты.

Софи забралась внутрь и уселась рядом с юношей.

Кучер натянул вожжи, карета развернулась и покатила назад, в сторону Камелота, увозя с собой загадочного юношу и Софи. В лесу стало пусто и тихо, лишь осыпались с деревьев сухие осенние листья.

Сцена потемнела, моргнула, а затем начала проигрываться заново, с самого начала.

Три пары глаз – две человеческих и одна кошачья – медленно повернулись к Софи. Сердце Агаты бешено колотилось в груди, ее шея горела огнем. Она смотрела на Софи так, словно перед ней была незнакомка.

– Вы что, думаете, что я могла уехать назад в замок? К нему? – захлебываясь и брызжа слюной, спросила Софи.

– Но ты точно так же когда-то к Рафалу сбежала! – напомнил Тедрос. – Прямо один в один! Бросив Агату и меня, посреди ночи, тайно.

– Но Рафала я любила! – парировала Софи и покраснела. – А к Райену я никогда не вернусь! Ни за что! Райен – чудовище! Он пытался убить вас обоих!

– Но при этом ты оставалась на его стороне! – не отставал Тедрос. – И сражалась вместе с ним!

– Притворялась, что сражаюсь на его стороне! – выкрикнула Софи. – Все это я делала только для того, чтобы вернуть на трон тебя…

– Ага, меня. Прогнившую голову, которую, как ты сказала, нужно отрубить, – словно плетью хлестнул ее своими словами Тедрос.

– Ты не можешь думать, что это правда. Не можешь думать, что я на самом деле… – у Софи задрожали губы. Она обернулась к Агате и жалобно вздохнула, обнимая подругу за плечи. – Агги, ну, пожалуйста…

Тедрос сердито смотрел на Софи, он-то как раз уверен был в том, что нисколько она не притворялась, когда была рядом с Райеном. Собственно говоря, на короткое время то же самое подумала и ее лучшая подруга…

Но затем сердце Агаты забилось спокойнее, ровнее, жар отхлынул от ее щек и затылка.

– Я верю тебе, Софи, – выдохнула она.

Софи обмякла, облегченно опустила плечи.

– Ты всегда веришь ей, Агата, – укоризненно покачал головой Тедрос. – Всегда. И мы с тобой из-за этого тысячу раз едва не погибли.

– Но не погибли же, – спокойно возразила ему Агата. – Ты спросишь почему? Так это очень просто. Я рылась в воспоминаниях Софи точно так же, как в твоих и моих собственных. Так вот, разница между нашими с тобой воспоминаниями и воспоминаниями Софи в том, что она всегда стремилась поступить правильно, хотя это у нее не получалось. Она хотела быть доброй, всегда хотела. Вот почему она моя подруга – потому, что я знаю, какая она на самом деле, несмотря на все ее ошибки. А насчет этой сценки из будущего… Вернуться к парню, которого она не любит, и погубить все, ради чего она сражалась? Предать дружбу, которой она посвятила всю свою жизнь? Это, знаешь ли, такое зло, такой мрак… Нет, на это Софи неспособна.

Она сжала влажную от пота руку Софи.

Софи шмыгнула носом и смахнула свободной рукой слезы.

Тедрос продолжал стоять неподвижно, напрягшись так, что у него под кожей взбухли синие вены.

– Агата, а если ты ошибаешься? Ты только представь на минутку, что ошибаешься…

– Она не ошибается, – хрипло сказала Софи. – Жизнью своей клянусь, что не ошибается.

Но Агата уже не смотрела на них.

Ее глаза были прикованы к кристаллу, висящему в воздухе у нижнего края призрачной маски, где возился Потрошитель.

Этот кристалл привлек ее внимание потому, что отличался от других.