– Хотелось бы найти хоть один кристалл, на котором мы с тобой вместе, – негромко сказала принцу Агата, сбрасывая на пол кристалл, в котором Тедрос одерживал очередную победу, пересидев всех своих приятелей-всегдашников под водой в бассейне комнаты Красоты. – Но судя по этим кристаллам, у тебя в жизни всего два увлечения: еда и спорт.

– Это ты меня упрекнуть хочешь? Ты? – ответил Тедрос, роясь в кристаллах. – Да вы с Софи сами ни о ком другом не думаете, только как друг о друге!

– Эй, народ! Я тут что-то нашла про Тедди и короля Артура, – прервала их Софи, и вокруг нее тут же собрались Агата, Тедрос и Потрошитель.

Внутри кристалла, который Софи держала в руке, разыгрывалась сценка, на которой трехлетний Тедрос карабкался, как на дерево, по ноге отца, сидевшего за столом в своей спальне и писавшего гусиным пером на плотном пергаментном листе с золотым обрезом. Догоравшая свеча роняла на край листа густые толстые капли красного воска.

– Это он! – напрягся Тедрос. – Лист с завещанием моего отца! На нем написано задание для испытания во время коронации. Я этот пергамент очень хорошо помню, я же держал его в руках во время церемонии. Да, на нем остались следы от красного воска и вот этот маленький надрыв на уголке…

– Агата, возьми этот кристаллик и посмотри в его середину так, будто это еще один хрустальный шар, – сверкнул своими круглыми желтыми глазищами Потрошитель. – Софи и Тедрос, держите Агату за руку. Живее! Это может быть именно то, что мы ищем!

Агата почувствовала, как Тедрос, Софи и Потрошитель схватили ее за руку, а сама уставилась внутрь хрустальной капельки…

Снова ударила вспышка яркого голубого света, и на какое-то время мозги Агаты опять превратились в мякину. Времени на то, чтобы прийти в себя, ей на этот раз потребовалось больше. Было такое ощущение, что всю ее разрубили на куски, которые теперь никак не могут срастись вместе. Когда же наконец Агата вновь смогла видеть, слышать и понимать, что происходит, она обнаружила себя в спальне короля Артура, где была вместе со своими друзьями и котом. Грудь у нее болела еще сильнее, чем прежде, сердце с трудом ворочалось в ней, тяжело стучало, словно паровой молот, которым забивают сваи. Однако прислушиваться к себе и жаловаться на самочувствие времени у нее не было.

Тедрос тем временем уже приближался к своему отцу, продолжавшему спокойно писать, сидя за столом в своем ночном халате. На глаза королю то и дело падала такая же светлая и непослушная, как у сына, прядь волос. Тедрос из настоящего времени помахал рукой перед носом у отца, но Артур его не заметил. Тедрос попытался потрогать самого себя маленького, сидевшего на колене у отца и игравшего золотым медальоном в виде Льва, висевшим на шее у короля. Маленький Тедрос пытался открыть медальон, а рука взрослого Тедроса прошла насквозь и одежду малыша, и грудь отца, и даже спинку стула, на котором тот сидел.

– Мы можем только наблюдать, – пояснил Потрошитель. – Настоящее не может соприкасаться с Прошлым. Это один из пяти Законов Времени.

– А остальные четыре закона, они что говорят? – спросила Агата, но ответа не получила, потому что в это время заговорил король Артур.

– Это будет твое коронационное испытание, когда ты станешь королем, – сказал он, обращаясь к сидевшему у него на коленях сыну. – Ты не потерпишь поражения, мой мальчик, – он подул на чернила, чтобы высушить их, и добавил, помрачнев: – Ты справишься с этим заданием, что бы ни говорила та женщина.

Король какое-то время сидел без движения, а Тедрос тем временем еще усерднее принялся за медальон, даже зубами его открыть пытался.

Затем Артур подвинул к себе новый чистый лист и начал писать на нем.

Сцена потемнела, словно кто-то вдруг задул свечу. Агата почувствовала, что какая-то неведомая сила потащила ее назад…

Когда Агата открыла глаза, оказалось, что она вместе со своими друзьями и котом вновь оказалась внутри большого хрустального шара, вокруг них плавали маленькие кристаллы, а часть этих стеклянных капелек уже лежала на полу. Все здесь осталось как прежде. Точнее, почти все. Дело в том, что теперь все внутри шара стало прозрачнее, а голубое сияние в хрустальных стенах несколько померкло.

Время их экспедиции внутрь хрустального шара заканчивалось.

– Что имел в виду твой отец? – спросила Агата у глубоко задумавшегося Тедроса. – «Что бы ни говорила та женщина». О ком это он?

– Понятия не имею, – ответил принц.

– А что Артур написал на втором пергаменте? – гадала Агата. – Может, он передумал и изменил коронационное испытание? Сначала планировал что-то другое, а потом передумал и написал, чтобы ты вытащил Экскалибур из камня?

– Нет, был только один лист с заданием, иначе священник сказал бы мне, – ответил Тедрос. – Судя по всему, никакого отношения к моему коронационному испытанию второй пергамент не имел. А вообще-то такие листы отец использовал для самых разных официальных документов. Вероятно, на втором пергаменте было распоряжение, которое он дал кому-то.

– А может быть, это пример ложной памяти, – сказала Софи.

– И такое возможно, – согласился Тедрос. – Хотя я тогда, мне кажется, был еще слишком мал, чтобы хранить ложные воспоминания.

– «Ты не потерпишь поражения, – повторила Агата слова короля Артура, адресованные его сыну. – Ты справишься с этим заданием, что бы ни говорила та женщина», – она задумчиво пожевала свою нижнюю губу. – Он мог иметь здесь в виду Гиневру?

– Но с какой стати моя мать могла подумать, что я провалю это испытание? – сказал Тедрос, почесывая свой исцарапанный живот. – Она и в утро коронации была абсолютно уверена в том, что я справлюсь с любым заданием… Нет, отец никак не мог ее иметь в виду, никак.

– Нужно привести внутрь хрустального шара Гиневру, – предложила Агата, хотя ей самой стало не по себе, когда она представила, что должна будет испытать эта женщина, проникая сквозь портал. – Наверняка ее воспоминания смогут помочь нам…

– Нет, – возразил Потрошитель. – Мерлин совершенно четко говорил о том, что Гиневру нужно оставить в полном неведении об этих свойствах шара. Именно поэтому я и отослал ее вместе с Шерифом, вместо того чтобы привести сюда, в шар. Мерлин был уверен, что ее воспоминания нельзя использовать, изучая жизнь Артура. Дело в том, видите ли, что, бросив Тедроса и уйдя с Ланселотом, она стала склонна видеть в своем первом муже злодея, это нормальная защитная реакция памяти, чтобы сгладить чувство собственной вины. Если привести Гиневру внутрь шара, хлынет такой поток искаженных воспоминаний, который породит гораздо больше проблем, чем возможных ответов.

– Тедрос, а это не могла быть ваша домоправительница? Эта, как ее… Гремлих… Грюмлин… – спросила Софи из своего угла хрустального шара, показывая найденный ею кристалл.

Тедрос и Агата дружно повернулись в ее сторону, потом подошли.

Эта сцена разыгрывалась у крепостной стены замка Камелот. Здесь Чеддик садился на серого коня в белых яблоках, а леди Гримлейн в широкой накидке и тюрбане цвета лаванды заканчивала приторачивать к седлу мешок с провизией, а потом принялась обхаживать рыцаря – поправляла на Чеддике камзол, отряхивала с него прилипшие листики… Пылинки, можно сказать, сдувала. Потом пожала Чеддику руку, улыбнулась ему, а потом на сцене появился Тедрос и тоже подошел к своему рыцарю. Леди Гримлейн отступила в сторонку, давая Тедросу и Чеддику попрощаться.