подобные сведения для расследования убийства. Они жизненно важны. Вы хотели тем самым воспрепятствовать расследованию?

Мисс Йейтс смотрела прямо в глаза Фоксу.

– Вы только что сказали, – ровным голосом начала она, – что меня никто не обязывал делиться с вами раньше. Не обязана я делать это и сейчас. Но если я откажусь отвечать на ваши вопросы… Я не настолько глупа, чтобы думать, что на этом все и кончится, ведь Кэрри уже… – Мисс Йейтс поджала губы, но уже через секунду продолжила: – Вы спросили, хотела ли я помешать следствию. Признаться, ход расследования нисколько меня не волнует.

– Вам все равно, будет человек, убивший Тингли… ударивший его по голове и перерезавший ему горло… привлечен к ответственности или нет?

– Ну… Нет, мне не все равно. Думаю, любой нормальный человек не захочет увидеть убийцу разгуливающим на свободе. Но я знала, что, рассказав о том звонке, не смогу умолчать о предмете разговора, а я, как и любой другой, имею право сохранить свою гордость. В моей жизни была только одна вещь, которой я могла бы гордиться: моя работа. Работа и фабрика, тот бизнес, которому я посвятила всю себя без остатка… а последние двадцать лет успех всего дела зависел только от меня. Это известно всем моим подругам, всем, кто меня знает, и… что даже важнее, это знаю я сама. И вот, когда Кэрри… стоило мне услышать, что Тингли втайне подозревал меня и даже заставил шпионить за мной моих подчиненных… – В ее глазах что-то ярко вспыхнуло, но сразу погасло. – Я сама была готова его пристукнуть. Правда. И я отправилась бы туда, если бы не пришла Синтия Харли…

– Но не отправились.

– Нет, – с горечью бросила мисс Йейтс. – Не отправилась.

– И вы молчали о телефонном разговоре, не желая, чтобы кто-то узнал, будто Тингли приставил ваших подчиненных следить за вами.

– Да. Но возникла и другая причина, когда выяснилось, что Эми ударили по голове и она целый час пролежала там без сознания. Я этого не понимала раньше, не понимаю и теперь… но не верю, что она убила своего дядю или была как-то замешана в его смерти. Как я поняла, если станет известно, что в восемь часов Артур еще был жив, нашей Эми придется несладко. Вот вам вторая причина, хотя и не основная.

– Но, кроме того, – предположил Фокс, – должна была иметься довольно весомая причина рассказать о звонке. Разве нет?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ну как же! Я говорю о вашем собственном положении. Вы сознаете, разумеется, что до сих пор числитесь у полиции в списке других подозреваемых. У вас нет алиби на тот отрезок времени, который они пока считают критическим. Не очень-то приятно знать, что вас подозревают в совершении убийства, когда стоит всего лишь рассказать о том телефонном звонке…

– Пускай подозревают! – фыркнула мисс Йейтс. – Если они всерьез видят во мне убийцу, что хорошего даст рассказ о звонке? Никто, кроме меня, не слышал голоса Артура Тингли, так почему полицейские должны мне поверить?

– Думаю, они могли бы заподозрить вас во лжи, – угрюмо глядя на нее, подтвердил Фокс. – Хочу сообщить, что в настоящее время в мои планы не входит рассказывать об этом полиции, и я не считаю, что Кэрри Мёрфи сделает это сама… Во всяком случае, не прямо сейчас. Как намерены действовать вы?

– А зачем мне рассказывать сейчас, если до сих пор я молчала? Если они сами узнают об этом, то придут и спросят, и тогда… Между прочим, я не доверяю ни Кэрри, ни вам.

– Не могу вас в этом винить. – Фокс поднялся. – После сегодняшнего я и сам себе не доверяю. Мое сердце на месте, но мозг где-то вне головы. Огромное вам спасибо. Не вставайте.

Однако мисс Йейтс, придерживаясь общепринятых правил вежливости даже к гостю, к которому не испытывает доверия, вышла за Фоксом в прихожую и открыла ему дверь.

Сев в машину, он доехал до Седьмой авеню и повернул к центру. Около Восемнадцатой улицы остановился перед рестораном, вошел и попросил официанта подать ему что-нибудь получше, но только не треску или цветную капусту. Фокс ни в коей мере не был безразличен к еде и даже в теперешнем, достойном сочувствия состоянии был способен определить, если бы ему подали что-нибудь несъедобное, но, покидая ресторан полчаса спустя, он не смог бы сказать, какому именно блюду обязан приятной тяжестью в желудке: запеченной цесарке или, допустим, тушеным бобам.

Часы на приборной панели, которым он не давал отклоняться от точного времени больше чем на минуту-другую, показывали без пяти восемь, когда Фокс подъехал к дому 320 по Гроув-стрит. Детектив вышел из машины и направился к подъезду. Из темного угла появилась фигура, в которой удалось признать мистера Олсона с зубочисткой в уголке рта. Консьерж объявил, что наверху по-прежнему не обращают внимания на звонки, впустил Фокса и постоял у лестницы, прислушиваясь, пока эхо голосов не убедило его в том, что этот посетитель до сих пор считается другом.

Тем не менее Фокс ясно понял по выражению лица Эми, что, хотя он и считается другом, ждет она все же кого-то другого. Когда дверь распахнулась, перед Фоксом возникло прелестное юное видение в зеленом наряде, с сияющими глазами и слегка раскрасневшимися щеками в предвкушении ожидаемой встречи. Облачко разочарования пронеслось по ее лицу, но не так быстро, чтобы ускользнуть от взгляда Фокса.

– Всего лишь я, – сказал Фокс. – Извините.

– О, я так вам рада! – постаралась она сгладить ситуацию. – Как хорошо… то есть я надеялась, что вы… позвольте, я возьму пальто…

Он позволил Эми повесить его пальто на вешалку, а сам обвел гостиную быстрым взглядом. Здесь совсем недавно прибрались: подушки на диване взбиты и старательно расставлены; журналы и другие предметы на столе аккуратно разложены; на коврах – ни пылинки, а пепельницы девственно-чисты.

– Вы собирались уходить? – вежливо поинтересовался Фокс.

– Нет-нет. Садитесь. Нет, я не выхожу. Я… может быть, сигарету?

– Благодарю. Наверное, мне стоило сначала позвонить…

Фокс замолчал, а Эми обернулась, когда в прихожей прозвенел звонок.

– Прошу прощения, – сказала она, подошла к входной двери и открыла ее.

Фокс догадывался, разумеется, кто мог прийти, и, чтобы не стеснять людей в возможном выражении чувств, предпочел отвести взгляд в сторону, но, когда умеренно-бурное приветствие замерло на устах Эми нотой озадаченного изумления, его внимание все же было привлечено, а брови взлетели в удивлении, так как Леонард Клифф ворвался в гостиную, словно грозовая туча – холодная, мрачная и пугающе опасная.

Глава 14

– Привет. – встав, Фокс повернулся