Ника знала, что у ее мужа есть какие-то серьезные деловыеконтакты с издательством «Каскад», в котором печатались книги Никиты. Возможно,именно поэтому им пришлось встретиться. Хотя дела он вел с коммерческимдиректором и главным редактором. При чем здесь писатель Годунов?

Он предпочел принять Никиту на даче во время ее суточногодежурства в Склифе. Возможно, для делового разговора так было лучше. Носказать-то мог. Около девяти вечера она звонила на дачу, и он сообщил, чтосидит один, пьет чай и смотрит новости по ОРТ. А она, между прочим, вовсе неспрашивала: чем ты, милый, сейчас занимаешься? У нее вообще не было такойманеры. Так что врать его никто не заставлял, за язык не тянул.

Потом она ждала, что он хотя бы словом обмолвится о встречес Ракитиным. Но он упорно молчал об этом.

«Значит, все-таки до сих пор ревнует всерьез», – решила Никаи вскоре забыла о тайном свидании своего мужа со своим бывшим женихом. Но, кактолько узнала о смерти Никиты, вспомнила. И задала Грише простой вопрос: «Когдаты видел его в последний раз?» Гриша соврал в ответ. Вряд ли из-заподсознательной ревности. Это второе вранье уже имело какой-то совсем другойсмысл. Вот только какой именно, Ника пока не могла понять.

Еще одним фактом было то, что Никита от кого-то скрывался.Она не сомневалась, Никита жил у Зинули вовсе не из-за творческого кризиса.Лучше, чем у себя дома, ему нигде не работалось, и перебраться из своей роднойудобной квартиры в Зинулину конуру он мог только потому, что хотел спрятаться.От кого? От кредиторов? От какой-нибудь влюбленной обиженной дамы? Ерунда. Онникогда не брал деньги в долг, даже в тяжелые времена. А что касается дам, тохватило бы у него ума и мужества разобраться в любых, самых запутанныхотношениях, не удирая из дома.

Перебрав в голове еще несколько вариантов, Ника остановиласьна единственном возможном. Никита прятался у Зинули потому, что ему грозилареальная ; опасность. Его хотели убить. И он узнал об этом.

Теперь кто-то хочет убедить Нику, будто убил, а вернее,заказал Никиту ее муж. Но с какой стати? Она ведь не суд, не правоохранительныеорганы. Если анониму так важно наказать виновного, обратился бы, в концеконцов, к частному детективу. Почему он настаивает, чтобы разбиралась в этойкриминальной истории Ника? Где логика?

Надо признать, что анониму известно многое из их прошлойжизни. Он назвал Ракитина «ваш знакомый», но скорее всего прекрасно знает, кемони были друг другу на самом деле, иначе вряд ли он мог бы рассчитывать на ееживой интерес к этому мертвому делу. Знает про детскую дружбу с Зинулей, и неошибся, выбрав ее в качестве курьера.

«Стало быть, я имею дело с кем-то из старых знакомых? –спросила себя Ника. – С кем-то, кто был вхож в дом Ракитиных?» Но вспоминать иперебирать в голове каждого бессмысленно. К Ракитиным приходили десятки людей.

Она вдруг вспомнила, что лицо человека в самолете показалосьей смутно знакомым. И еще раз стала убеждать себя, что это только померещилось.Больной, обреченный человек сверлил ей висок долгим злым взглядом просто так,потому, что она попала в поле зрения. А думал он при этом о чем-то своем. Ипочему она решила, что взгляд был таким уж злым, и приняла эту злость на свойсчет? Глубоко запавшие глаза могли выражать что угодно: грусть, боль,усталость, обреченность. Скорее всего именно это они и выражали. Разверазглядишь в полумраке салона?

И еще она вспомнила круглые аккуратные шрамы на рукестранной старухи в шляпе и темных очках. Такие же есть у Гриши. Детская дурь.Несколько мальчиков, учеников закрытой элитарной школы в Синедольске, тушилиокурки об руки. Когда-то Гришин рассказ об этом произвел на нее очень сильноевпечатление. Она представила, какая это дикая боль. А потом ведь был об этомеще один разговор. Или нет? Гриша много лет назад приводил к Ракитинымкакого-то своего земляка. Кажется, он был военный. Да, учился в военномучилище.

Перед Никой возник далекий, смутный образ высокого человекав форме. Но какая именно была форма – военная, милицейская, а может, вообщеморская, она вспомнить не могла. Зато отчетливо вдруг припомнила разговор ошрамах на тыльной стороне кисти, и неприятное Гришино смущение, когда началисчитать эти шрамы. Зачем их считали? Что за глупости?

Она чувствовала, что вспомнить очень важно, но слишком многолет прошло, к тому же кто-то шел за ней сейчас, продирался сквозь толпу,скопившуюся у входа на эскалатор, и момент для сосредоточенных воспоминаний былне лучший.

Ника уже стояла на нижней ступеньке, лестница медленно,лениво двигалась вверх. Образовался узкий просвет между стоявшими, и Никабыстро, ловко проскользнула, побежала по лестнице. Тому, кто шел за ней, этобыло значительно трудней сделать. Он шире в плечах, у него масса больше, да итолпа на эскалаторе успела быстро сомкнуться.

– Мужчина, прекратите толкаться! – услышала она громкийстарушечий голос за спиной. – Хоть бы извинился, засранец!

– Молодой человек, ты куда лезешь?

– По ногам, как по бульвару!

Ника, не оглядываясь, мчалась вверх, перепрыгивая черезнесколько ступенек. Она знала, что возмущенные крики относятся к человеку,который пытается ее догнать.

Он никак не мог выбраться из толпы, попал в самую гущу всередине эскалатора. А она была уже наверху. Больше всего ей хотелось бежать неоглядываясь. Она чувствовала, что именно сейчас у нее появился шанс уйти отсвоего «хвоста», но заставила себя остановиться, потому, что был и другой шанс– поймать растерянный «хвост» врасплох, разглядеть его лицо.

У выхода торговали оптикой. Ника резко остановилась, взяла сприлавка первые попавшиеся темные очки, нацепила их на нос и стала внимательноразглядывать толпу через небольшое наклонное зеркало, закрепленное на палке надстолом. Продавщица засуетилась, тут же предложила на выбор еще штук пять очков.

В зеркале мелькало множество лиц. Ника уже пожалела о своейшальной выходке. Бежать надо было, вот что. Не для нее эти игры. Никого она невычислит в этой толпе.

Она примерила еще одни очки и вдруг в зеркале встретиласьглазами с человеком, которого тут же узнала.

* * *

"Нет, Вероника Сергеевна, все не так просто. Ваш муж недурак. Его амбалы не оставляют вас ни на минуту, и будет неприятно, если водин, прекрасный момент они меня заметят. Интересно, кто первый? Они или вы?Нехорошо то, что я оставил машину на углу, почти у самого вашего дома. Но выпомчались так стремительно, я испугался, что потеряю вас.

Вот сейчас вы несколько раз равнодушно скользнули взглядомпо моему лицу. Вы меня не узнали, ничего не поняли, но вам стало не по себе. Увас плохая память на лица, зато отличная интуиция, вы чувствуете взглядмоментально, вы затылком ощущаете слежку. Однако дело не только во мне, хотя яс раннего утра дежурил сегодня у вашего дома, как и вчера, и позавчера. Мневажно знать, куда вы направляетесь, что намерены предпринять. Мне интереснонаблюдать, как меняется ваше лицо. Вам больно. Вам тревожно. Вы не толькопотеряли человека, которого любили с ранней юности. Вы больше не доверяетесвоему мужу. Вот это для меня главное. Это, а не ваша боль. Я ведь не злодей,лично против вас я ничего не имею, просто так сложились обстоятельства…