Иван взял снимки. На них были запечатлены типичныебандиты-"братки". Крепкие тупые физиономии, слишком типичные, чтобыузнать, да еще с пьяных глаз.

– Кажется, нет. А что? Кто они?

– Не важно. А вот этого не встречал? Иван Павлович взглянулсначала мельком и уже сказал «нет», но все-таки стал приглядыватьсявнимательней.

Снимок был нечетким. Снимали, вероятно, сквозь стекло,издалека. На фотографии было двое, мужчина и женщина. Они стояли у машины,светлого новенького «жигуленка».

– Так это вроде Галка, твоя бывшая жена? – неувереннопроизнес Егоров, приглядевшись.

– Кто рядом с ней? Пожалуйста, Ваня, смотри внимательней,очень тебя прошу.

– Хорошо, что цветная, – произнес Иван после долгой,мучительной паузы, – иначе ни за что бы не узнал сукина сына. А так, видишь,вспомнил. Рыжие кудри, розовая плешь… Виктюк это. Феликс Михайлович. Частныйдетектив из агентства ."Гарантия". Ну, того самого, возле которого явпервые встретил Русова… Слушай, откуда это у тебя?

– Не важно.

Егоров был слишком пьян, чтобы заметить, как изменялось уНикиты лицо, как сильно он побледнел и стиснул зубы.

Тогда, месяц назад, Иван Павлович был пьян. А сейчас замерзали нервничал. К тому же память на лица у него была не блестящей. Иначефизиономия амбала Костика, сопровождавшего Нику, непременно показалась бы емузнакомой. Пусть смутно, но знакомой.

– Костик, ты не слишком усердствуешь? – спросила Никанакачанного мрачного верзилу. – Всему есть предел. Я уверена, мой муж неприказывал устраивать эти шпионские спектакли.

– Это не спектакль, Вероника Сергеевна, – верзила Костикпридержал тяжелую стеклянную дверь, пропуская Нику вперед, – если бы яусердствовал, вы меня бы не заметили.

– Ну уж? – усмехнулась Ника.

– Я понимаю, вам это не нравится, но мне придется проводитьвас, куда бы вы ни шли.

– Но тебя туда не приглашали, Костик. – Разумеется, нет. Яне собираюсь заходить в квартиру. Посижу на лестнице.

– А откуда ты знаешь, что я иду именно в квартиру? Может, ядолжна встретиться с кем-то на улице или в кафе?

– Надежда Семеновна Гущина слишком пожилой человек, чтобы выназначали ей встречу на улице или в кафе.

Они стояли посредине мостовой, на разделительной полосе,ждали, когда загорится зеленый. Машины спереди и сзади шли сплошным потоком.Ника рванула вперед. Взвизгнули тормоза. Костик среагировал моментально, однимпрыжком догнал ее, схватил в охапку и водворил назад, на разделительную полосу.

– Извините, Вероника Сергеевна, – сказал он, поднимая смостовой и заботливо отряхивая ее замшевую кепку, – вы ведете себя неразумно. Уменя есть список адресов, по которым вы предположительно можете отправитьсяперед похоронами. Адрес Надежды Семеновны в том числе. Судя по станции метро,на которой вы вышли, в данный момент вы именно туда направляетесь.

– Слушай, Костик, катись ты, пожалуйста, по какому-нибудьдругому адресу, – тихо сказала Ника, – мне правда надоело это. Я сама разберусьс Григорием Петровичем. Никаких претензий с его стороны к тебе не будет.Гарантирую.

Вспыхнул наконец зеленый. Они перешли проспект. Костикдостал из-за пазухи радиотелефон и протянул Нике.

– Разбирайтесь.

Она набрала номер и услышала механический голос:

– Абонент временно недоступен… Несколько других номеров, втом числе номер экстренной связи, оказались заняты.

– Вероника Сергеевна, телефончик пусть у вас останется, навсякий случай. Это ведь ваш, вы его опять дома забыли.

– У тебя что, в глазу рентгеновский аппарат? – усмехнуласьНика. – Успел меня насквозь просветить?

– Работа такая.

Ника послушно взяла аппарат и бросила в сумку. Они ужеподошли к подъезду.

– Ладно, – произнесла она задумчиво, – в конце концов, этотвои личные трудности. Работай дальше. Ты человек подневольный, .Я пробудуздесь минут сорок, не больше. Будь любезен, Костик, подгони машину.

– Как скажете, Вероника Сергеевна.

Она вошла в подъезд, Костик остался на улице.

Надежда Семеновна долго не открывала. Наконец послышалосьмедленное шарканье, щелкнул замок.

– Проходи, обувь можешь не снимать, – сказала старушка, неглядя на Нику, – учти, я плохо себя чувствую, поэтому долго говорить с тобой несмогу. Да и не о чем нам разговаривать. Ты пришла, чтобы выразить мне теплыесоболезнования?

Ника достала из сумки баночку черной икры, поставила накоридорную тумбу, потом сняла кепку и куртку.

– Нет, не соболезнование, – сказала она тихо, – мне надопросто поговорить с вами.

– Это что? Убери сейчас же! – повысила голос НадеждаСеменовна, взглянув на банку икры с такой ненавистью, словно это была дохлаякрыса.

– Простите, я не могла прийти с пустыми руками. Цветы вданном случае как-то некстати, конфеты шоколадные вам нельзя, а икра – вещьвкусная и полезная…

– От тебя мне ничего не вкусно и не полезно, – проворчалаНадежда Семеновна, – проходи, не маячь в прихожей. И не думай, что я буду – кактам в Дон Жуане"? «Кудри наклонять и плакать» вместе с тобой. Ты для этогоне лучшая компания.

– Я понимаю, – кивнула Ника и прошла в комнату, – я толькопару вопросов вам задам и сразу уйду. Покурить можно?

– Кури, – разрешила Надежда Семеновна, – но не в комнате. Накухне.

Сигареты остались в сумке. Ника вернулась в прихожую.Доставая пачку, выронила радиотелефон и застыла на несколько секунд,уставившись на маленький аппарат в черном кожаном футлярчике. Нет, ничегоособенного она не заметила. Просто вспомнила, как заботливый Костик попросил ееоставить у себя радиотелефон, когда она сидела в ресторане с Петей Лукьяновым.Они выходили из ресторана, Ника машинально бросила его в сумку. В эту самуюсумку. А потом его там не оказалось. Ну правильно, если бы он был там, Костикне стал бы опять его вручать ей «на всякий случай».

– А вот это совсем уж не для меня задачки, – пробормоталаНика себе под нос, – не справлюсь я. Там ведь надо какие-то проводки найти иличто-то типа пуговицы.

Недолго думая она открыла входную дверь, выбежала налестницу, спустилась на один пролет вниз и аккуратно положила сотовый телефонна загаженный подоконник.