– Приятно слышать, умеешь похвалить. Но это не так. Я к ним равнодушен. Это автоматическое чувство долга. Профессиональное. Чтобы при мне не умерли. А после меня пусть загибаются, мне наплевать.

– Хочешь казаться хуже, чем ты есть?

– Хуже некуда, – сказал Сторожев.

– Ладно, езжай.

Наташа вышла, и таким образом вопрос о ее возвращении отпал сам собой. Или отложен.

Павел ждал Сторожева с нетерпением. Был он в шортах, по случаю жары, окна все открыты.

– Кондиционеры сломались? – спросил Валера.

– Выключил. Надоела искусственная атмосфера. Хочу пить теплую водку и потеть, как комбайнеры в поле. Ты знаешь, что комбайнер в советское время мог заработать за лето полторыдве тысячи?

– Я в стройотряде восемьсот рублей за два месяца заработал.

– Сравнил! Комбайнер честно косил и молотил, а вам наверняка приписали. Думаешь, не знаю эту механику? Прораба поили?

– Поили.

– Он вам наряды выдумывал?

– Выдумывал. Мы коровник строили, крышу крыли, прыгали с балки на балку, а он нам нарисовал, будто леса строили, а потом разобрали. За одно это рублей по пятьсот получилось.

– Вот! И так во всем! Построили, разобрали, следов нет, деньги заплачены.

– А в твоих бизнесах не так?

– По-разному. Слушай, это скучно. Ты единственный человек, с которым я могу поговорить про любовь.

– Стихи будем читать?

– Не зли. Валера, мне твой совет нужен. Вот смотри, девушка просит о помощи. Мать больная, дом падает и все такое прочее. То есть это Даша, как ты понимаешь. Она говорит… Приготовься, ты никогда такого не слышал. Она говорит: Павел, я прошу у тебя денег и прошу ничего за это не требовать. Но если потребуешь, я на все готова. Ты понимаешь, да? Она рассчитывала, что я ничего не потребую. Так?

– Да, наверно. Ты же порядочный человек.

– Это твое давнишнее заблуждение, но об этом потом. То есть сейчас, но позже. Я тоже так думал. Что она считает меня порядочным и поэтому… Но все-таки, согласись, девушка современная, понимает, что нельзя ведь на самом деле прийти к богатому человеку и сказать: дай денег, но тебе за это ничего не будет!

– Она для матери просила.

– Знаю. Ты лови мысль. Я ее сам еще не понял, может, ты поймешь. Я тоже думал: девушка от отчаяния попросила. Эта часть мне понятна. Но зачем она мне сразу условия поставила? Смекаешь, нет? Могла бы просто: Павел, дай денег. Точка.

– Но ты же влюбился в нее, – сказал Валера. – Поэтому она не могла оговорить условия. Не могла сделать вид, что не помнит, что ты влюбился и можешь на что-то претендовать.

– Да? Тогда еще сложнее. Хорошо. Нет, не так, ты не прав. Я вот что подумал: можно допустить мысль, что я ей нравлюсь?

– Теоретически.

– То есть можно. Она сама сказала, что нравлюсь. Но у нее гордость. У других давно ни у кого нет, а у нее есть. Она не хочет продаваться. Я тут ей предлагал разные вещи – пожить с ней и даже замуж уговаривал, то есть на самом деле покупал. Она не соглашалась. Теперь следи дальше за мыслью. Продаться она не может. Даже если я ей нравлюсь, она не хочет, чтобы думали, что она вышла за богатого ради денег. Или стала с ним жить. А вот если получится так, что она почувствует, что она должна это сделать, то есть не продаться, а расплатиться, это уже для гордости нет ущерба. Я при этом получаюсь подлец, но это для нее хорошо, она зато – ангел. Понимаешь?

– То есть она хочет, чтобы ты показал себя подлецом?

– Вот! Вот к этой идее я подбирался, а ты помог. Самое то. Мужчины – идиоты. Они ничего не понимают. Я всю жизнь потратил, чтобы хоть что-то понять. Если женщина сама идет навстречу мужчине, она получается виноватой – при любом раскладе. А если ее берут в каком-то смысле силой, она не виновата. При разводах что женщины кричат? Ты мне прохода не давал, ты меня вынудил за себя замуж выйти! Обманул, обхитрил! Благородство – да, хорошо, но, может, Валера, я ее разочаровал? А? Она ждала, что я буду нормальным негодяем: дам денег и воспользуюсь. То есть даже не негодяем, любой нормальный человек в наше время так поступит. А я, лопух, денег дал и не воспользовался. И поставил ее в дурацкое положение. Не сама же она ко мне теперь придет! Неудобно!

Говоря это, Павел то и дело угощал себя крошечными рюмочками коньяку.

А Сторожеву было худо. Девушка, которую он полюбил в кои-то веки (он опять был уверен в своей любви), находится в серьезных отношениях с другим человеком, пока он, Сторожев, хлопает ушами и бесплодно грезит. И эти отношения в любой момент могут стать еще серьезнее.

– Не мечтай, Паша, – сказал он. – Ты Хемингуэя начитался. В теперешней жизни все проще. Слишком ты насочинял. Она поступила не гениально, как ты считаешь, а вполне заурядно. Все они сейчас так действуют. Типа – дай денег, подари машинку. За это, если захочешь, дам. А не захочешь, твое дело. И дают. Легко. Без всякой философии. Ты ее неправильно понял. Она имела в виду: дай денег и не приставай, но, если захочешь, придется с тобой лечь, такова жизнь. Просто лечь, понимаешь? Просто трахнуться – без всякой гордости или там с гордостью, она, я тебя уверю, вообще об этом не думает. Они никто не думают об этом.

Павел выслушал Валеру внимательно. Налил, выпил, сказал:

– Неожиданный поворот. То есть ты считаешь…

– Я считаю, что ей нужны были деньги для важного дела. Любовь к матери, святое. А остальное мелочи. Подлец ты или нет, ей по барабану. И никакой силы она от тебя не ждет. То есть на самом деле, Паша, у тебя возможность совершить акт христианского бескорыстия: сделать то, чего она не ждет. Она никакого нравственного смысла в свой поступок не вкладывала, поверь мне, я знаю современную молодежь. Ты сам его вложил как человек верующий и, значит, совестливый. За это тебе респект и уважуха.

– Ты только на вере не подлавливай меня, ладно? Я запутался с тобой. Было тоже все запутано, но в целом ясно. А сейчас и в деталях запутано, и вообще во всем. Давай сначала. Главное – я ее люблю.

Это уже речи пьяного, подумал Сторожев. Пьяный всегда сворачивает на свои переживания. Ну-ну, посмотрим.

И Павел, пьянея все больше, начал изъясняться тезисами: понимал, что на развернутые речи его сегодня может не хватить.

Заявив, что главное – его любовь к Даше, он сказал, что хочет быть счастливым. И будет, несмотря на ее желания.

Потом он сказал, что хочет Дашу до того сильно и страшно, что боится за себя.

Потом выразил уверенность, что Даша от него никуда не денется – рано или поздно.

Потом попросил Валеру позвонить Даше и потребовать, чтобы она немедленно приехала. Именно немедленно.

Потом ходил и кричал, что никаких рано или поздно, завтра или никогда. А сегодня отменяет, сегодня он пьян, пьяным он с ней быть не хочет.