с чужих слов. Случались неловкие сцены, неприятные встречи.

Однажды в Царском Селе отца на прогулке в экипаже сопровождали сын Сергей и дочь Мария (герцогиня Эдинбургская). Вдруг в глубине парка, почти у самого Павловска, Император попросил остановиться, попрощался с детьми и на их глазах пересел в экипаж, где помещалась Долгорукая со своими детьми.

Позднее, вспоминая этот эпизод, Великий князь Сергей Александрович заметил своей знакомой: «Поверите ли, во время всего пути от Павловска до Царского мы с Марией не только не обмолвились ни одним словом об этом событии, но и взглядом не обменялись». Эта «игра в молчанку» длилась долго, но она не могла продолжаться бесконечно. В 1880 году весь прозрачный камуфляж стал рушиться просто на глазах.

Когда Императрица Мария Александровна вернулась в начале того года в Россию, то мало у кого оставалась надежда, что она долго проживет. Она слабела с каждым днем, и врачи определенно уже говорили, что смерть наступит очень скоро. Царица почти не вставала с постели. Сил хватало лишь на молитву и на краткие встречи с детьми.

Порой приходил супруг, и в эти мгновения наступало просветление. В ней вдруг пробуждались какие-то силы, и она становилась бодрее, даже улыбка появлялась на бескровных губах. Видя супруга, Мария оживала.

Ничем не упрекала, ни на что не жаловалась, лишь интересовалась его делами. Император же ощущал себя неловко. Лишь ненадолго присаживаясь на краешек стула у кровати, говорил какие-то, ничего не значившие слова, гладил ее руку и, уходя, целовал в мертвенно-бледную щеку.

Все ждали неотвратимого будущего. В наиболее сложном положении находился Цесаревич. Занимая второе место в династической иерархии, Наследник волей-неволей оказывался в центре неприятных и нежеланных событий. Он видел, что вокруг происходит, но сохранял самообладание, внешнее спокойствие.

Сдержанный и послушный Александр Александрович позволял себе обсуждать деликатную ситуацию только со своей Минни. Оба знали, что, в то время как Императрица умирает, Александр II проводит почти все вечера и ночи в обществе любовницы, начинавшей вести себя всё более заносчиво и самоуверенно. Но воля Папа́ священна, и лишь Бог ему судья…

Рано утром 22 мая 1880 года Императрица Мария Александровна умерла. Ангел смерти так тихо пролетел, что даже сиделки не могли с точностью указать минуту ее кончины. За несколько времени до смерти Императрица выразила свою мечту умереть в тишине и одиночестве, без душераздирающих сцен прощания с родными и близкими. «Не люблю я этих пикников возле смертного одра», – заключила она. Казалось, что Господь услыхал и исполнил ее последнюю волю.

Был объявлен годичный национальный траур, начались печальные церемонии, продолжавшиеся неделю. Два раза в день у белого гроба, покрытого национальными флагами России, служились панихиды: сначала в церкви Зимнего Дворца, а затем в соборе Петропавловской крепости.

На них непременно присутствовал Царь, и нельзя было не заметить, что поведение Монаха в этот период было безукоризненным. Свой последний долг усопшей жене и матери его детей отдавал как истинный христианин, как верный муж, глубоко опечаленный тяжелым несчастьем. Затем в присутствии Императорской Фамилии и самых близких придворных состоялось погребение.

Для Цесаревича Александра смерть матушки стала тяжелым потрясением. Он все первые месяцы находился в подавленном состоянии и плакал не раз. Брату Сергею писал 22 июля:

«Да, это потеря громадная для нас всех и, Боже, до чего все изменилось во всем, во всем с потерей этого дорогого и ангельского существа! Так грустно, так безотрадно, что выразить нельзя; я могу только чувствовать и глубоко чувствую, но не могу высказать. Одно утешение и оно громадно, это то, что душка, дорогая Мама́, не забудет нас и там, и продлит свое благословение на нас и будет постоянно молиться за нас, как молилась за нас на земле!»

Он не мог о многом говорить, не мог обсуждать в письме «все изменения», но знал уже наверняка, что жизнь теперь будет совсем другая.

После похорон Императорская Фамилия переехала в Царское, но в середине июня семья Цесаревича неожиданно для многих отбыла на известный водолечебный и климатический курорт на западной окраине Российской империи Гапсаль. Этот отъезд был неприятен Александру II, который имел резкий разговор с Наследником, но тот объяснил, что Минни неважно себя чувствует, ей нужен отдых и морские купания. Скрепя сердце Царь уступил.

Дочь Императора Мария, герцогиня Эдинбургская, недоумевала: «Как старший брат мог оставить Папа́ в такую минуту». У нее у самой уже давно была семья и дети, но в этот момент она решила уделить всё свое внимание, все свои заботы исключительно отцу. Позднее она призналась одной из фрейлин, что ее тогда обуревало наивное желание сблизить отца с семьей и отвратить от общения «с той, другой». Это была зыбкая иллюзия, и герцогиня очень скоро это поняла.

Глава 20. Несостоявшаяся царица

Смерть Императрицы Марии Александровны развязала руки Александру II, и теперь, уже не скрываясь, он стал появляться с Юрьевской на публике. Давно не возобновлял разговора о браке с Катрин, но через месяц после смерти супруги вернулся к этой теме и объявил, что 6 июля обвенчается с ней. Сердце женщины радостно затрепетало, и она была так взволнована, что не нашлась что сказать.

Так как после смерти Царицы был объявлен годичный траур, то Самодержец решил обставить все дело тайно, без всякой огласки, посветив в свой план лишь нескольких верных людей. Всех, к кому бы он ни обращался, подобное намерение повергало в состояние шока. Монарх же нарочито того не замечал.

Неприятный разговор произошел с верным графом Александром Адлербергом (1818–1888), давнишним другом Александра II, министром Императорского Двора. Занимая столь влиятельный пост с 1870 года, граф прекрасно был осведомлен о жизни Императорской Фамилии. Его ведомство заведовало обширным хозяйством Династии, повседневным укладом, как большого Императорского Двора, так и малых великокняжеских дворов. Почти все денежные выплаты и расходы проходили через контору министра Двора, и Александр Владимирович Адлерберг прекрасно был осведомлен о многом, о чем говорить было не принято. Знал и о связи Императора с Долгорукой.

Если бы понадобилось, то с точностью до рубля мог определить, во что эта романтическая история обошлась его ведомству; все счета за подарки и подношения княжне проходили через его руки. Однако он и представить не мог, что Александр II вознамерится соединить свою жизнь с этой дамой у алтаря!

Вечером 4 июля 1880 года Царь пригласил к себе министра Двора, сообщил о решении вступить в брак и попросил того быть свидетелем. Граф вначале опешил, но затем, собравшись с