– Так оно и есть, – ответила я, но потом посчитала нужным добавить: – Не будь таким нетерпеливым. Они долгие годы были под властью французов, которые для них все равно ближе, чем правитель, прибывший издалека.

– Тогда им придется выучить новые правила жизни.

Я тихонько вздохнула. Непросто будет подтолкнуть Неда на путь снисходительности и терпимости, но затем все мои тревоги отодвинула на задний план радость возвращения к нему. Я сама была поражена тем, как отреагировала, когда снова увидела его после нескольких недель разлуки. Сильная тяга к нему наполняла мое сердце счастьем.

Наша встреча обернулась физическим наслаждением, и это занимало принца весь остаток дня, позволив его обузданным подданным немного расслабиться и передохнуть. По крайней мере, я спасла колени духовников от слишком долгого знакомства с твердым каменным полом дворца.

– Что ты будешь делать здесь, в Аквитании? – наконец спросила я; было любопытно узнать его ви́дение.

Мы были женаты очень недолго, а теперь нам предстояло вместе жить и работать. Я рассчитывала, что мы будем держать наш двор из приближенных в Аквитании, или в Бордо, или в Ангулеме, и обставлено это будет в духе принца. Мы будем вести странствующую жизнь, установим хорошее правление в стране после многих лет беспорядков. Нед упрочит свою репутацию, а я буду находиться рядом с ним как самый его надежный советчик. Он привыкнет получать удовольствие от всех нюансов и тонкостей верховного правления, как в свое время наслаждался азартом кровопролитных стычек на поле битвы. Он научится управлять людьми и привлекать их на свою сторону справедливым судом и великодушным покровительством. Это будут славные времена. Как мы могли не достигнуть всего этого, если должны будем потом, согласно естественному ходу событий, вернуться на родину, чтобы принять на себя власть над Англией? Эти годы в Аквитании давали возможность Неду начать все с чистого листа, гордо вписав в него свое имя и свой стиль правления, пока репутация его, как государственного деятеля, не засияет столь же ярко, как боевая слава героя битвы при Креси.

– Я построю свое королевство, – заявил Нед.

– Оно и так уже твое.

– Но расстояния тут велики, а на местах лорды прибирают правосудие и управление к своим рукам. – Накинув на меня простыню, он подвел меня к окну, чтобы выглянуть в него, как будто оттуда мы могли увидеть широкие просторы страны, а не просто крыши домов в Пуатье. – Здесь нет системы, и поэтому я должен много ездить и насаждать свое присутствие. Ты поедешь со мной. Это будет широкий жест демонстрации нашего богатства и роскоши, чтобы ни у кого уже не возникало сомнений, кто здесь правит.

Я кивнула, одобряя такой план.

– А что ты будешь делать, чтобы пополнять казну?

– То, что и должен всегда делать принц. Подниму налоги. А раз уж они так держатся за свои традиции, введу традиционный для них налог. Fouage – подымная подать, налог на очаг. Это заодно поможет приструнить бунтарей. Французы не хотят выполнять Договор в Бретиньи, а мои шпионы докладывают мне, что французские лорды уже сеют недовольство вдоль наших восточных границ. – Нед скорчил гримасу и уткнулся подбородком мне в волосы – очень интимный жест, хотя он и продолжал язвительно говорить о деловых вопросах. – Возможно, налог этот окажется для них выше, чем им хотелось бы, двадцать пять су с очага, однако они могут себе это позволить. Если же они взбунтуются против меня, то им придется оплатить еще и стоимость содержания моего войска, которое придет сюда для их подавления. А кроме того, купить парочку драгоценностей, чтобы моя жена выглядела еще красивее. Взгляни-ка на это. – Он вдруг отпустил меня и, отступив, стал рыться в своем кошельке, который до этого в спешке бросил на пол.

Это была одна из новых монет Неда, которые уже были отчеканены в достаточном количестве; я взяла ее и внимательно осмотрела. Тут я вспомнила сердитые взгляды в зале для аудиенций, которые заметила, когда вошла. Так вот оно что, они были связаны с этим символическим посланием в виде новой золотой монеты – первым жестом завоевателя, желающего насадить свою власть в новой стране. Это, возможно, отражало амбиции Неда, но совершенно не обязательно поможет ему завоевать новых друзей. Хотя сам девиз: Господь – судия праведный, крепок и долготерпелив, – должен был устроить всех.

Я наблюдала за ним, когда он смотрел на провинцию, где ему предстояло сделать себе имя. В зале для аудиенций, куда я, ничего не подозревая, тогда вошла, не было и намека на дружелюбие или хотя бы искреннее уважение. Наверное, Неду потребуется больше времени, чтобы научиться, забирая одной рукой, другой раздавать своим подданным покровительство и признание. И еще один момент, который я заметила, как только мы обосновались в Бордо. Его друзья, с которым он проводил время, все до единого были англичанами. Зная Неда, я могла смело предположить, что в этом плане в Ангулеме ничего не изменится.

– Что думаешь? – спросил он, снова возвращаясь от своих мыслей ко мне и моему анализу ситуации.

– Поезжай на охоту с гасконскими лордами, – предложила я.

– Чтобы получить от них удар ножом в спину?

– Так ты заведешь среди них друзей.

– Зачем это мне? Они должны воспринимать меня как своего принца. Они все присягнули мне в верности.

Нет, он не понимал. Здесь проявлялась его дикая движущая сила, мощная, как и прежде, которую я помнила еще с наших детских лет, когда он всегда действовал по своему усмотрению, даже не задумываясь, что его решения могут быть сомнительными. Повзрослев, он не перерос этой своей манеры поведения, и теперь я сомневалась, что это вообще произойдет хоть когда-нибудь. И если в бою это, возможно, играло какую-то положительную роль, то в этой новой и сложной для Неда ситуации успеху не способствовало.

– Думаю, тебе следовало бы завоевать их доверие.

– Не вижу причин, по которым я должен так поступить.

Видя, как упрямо сжались его челюсти, я оставила эту тему. Я начинала видеть первые волны на поверхности нашего безмятежного аквитанского пруда, которые поднял Нед. И мне каким-то образом нужно было добиться, чтобы и он их заметил.

Но затем мое участие в правлении Неда в силу обстоятельств было сильно урезано.

Начало марта, 1364. Ангулем

Родить моего сына мне оказалось легче, чем его вынашивать. Радость, более яркая, чем весеннее ангулемское солнце, в лучах которого купались стены нашего шато, буквально захлестнула меня, когда я держала это дитя на своих руках в первые мгновения после его рождения. Младенец ничем не отличался от детей, которых я рожала до этого. И все же он был другим. Он был горячо желанным наследником Неда. Его будет крестить лично Эдуард, и однажды он станет королем Англии.

В душе моей не было никаких сомнений. Однажды это дитя будет править страной и тем самым восстановит мою репутацию, так что я засияю во всем своем благодетельном великолепии. Ребенок плакал, и это был мощный крик жизни, так что я отбросила в сторону крутившиеся в голове пустые слова сэра Бартоломью Бургхерша. Корона Англии перейдет к Неду, от него – к его сыну, а с годами – к сыну его сына. Монархическая династия Плантагенетов будет продолжена благодаря моей крови. И сейчас на руках у меня, безусловно, находился будущий король, который размахивал руками и жмурился под яркими лучами, краснея от натуги.